родничок с прозрачной, чуть коричневатой водой. Судя по вкусу — с примесью железа. Так что мы наполнили все возможные емкости, умылись, запили трофейные же галеты (точнее, высохшие до твердости дерева тонкие лепешки — радость стоматолога) — и двинулись дальше. До вечера еще часа два можно было крутить педали.
— Ну и как ощущение? — спросил меня Сайни на вечернем привале.
— Это ты про жилет? Да нормально, тяжелый только и жаркий.
— И все?
— Ну, спина побаливает, — неуверенно ответил я. — Так это, наверное, из-за рюкзака.
— А настроение?
— Кислое, — признался я, подумав.
— И в чем кислота? — не унимался Сайни.
Я принялся тщательно анализировать собственные ощущения, понимая, что Лелек просто так приставать не будет.
— Не знаю. Вроде виноват в чем-то. Или сделал что-то неловко, и стыдно теперь.
— Вот! — он многозначительно поднял палец. — А дело-то все в жилеточке. Она так сшита, что особым образом давит на шею, на плечи, заставляя их заворачиваться вперед. А согнутая, виноватая поза вызывает и ощущения виноватости и подчиненности. Они — большие мастера по части подобных штучек. Тут и магии никакой не надо, только покрой одежды или обуви да строгий приказ ее носить. И готово дело — солдат уже в нужном состоянии. Ни тебе мыслей о бунте, ни разговоров о собственном достоинстве. Думаешь, зря эти двое свои жилетки поснимали? В присутствии командира им за такое влетело бы. А так — свободы решили вдохнуть.
— Ты хочешь сказать, что их солдаты об этом знают и все равно носят?!
— За подобные разговоры в частях можно запросто угодить в штрафники и отправиться на военные рудники. Но наверняка поговаривают… Другое дело, что не все верят. Но, видишь ли, можно не знать, но чувствовать… В какой-то мере мне даже жалко этих ребят. До тех пор, пока они не пытаются меня убить…. Так что сними эту дрянь, — сказал Сайни уже совсем другим тоном — да зашвырни подальше. Редкая гадость.
— Редкая, — согласился я, с удовольствием избавляясь от пакостной жилетки. Терпеть не могу принуждения и промывания мозгов — во всех видах, хоть с помощью телевизора, хоть портняжного искусства. Впрочем, я еще и не люблю, когда природу загрязняют всяким мусором. Поэтому пришлось попотеть, закапывая 'бесовскую одежду'. Лелек крякнул, но ничего не сказал.
Из дневника Юли Они выскочили на нас из темноты — из-за границы неровного круга, освещенного уже угасающими кострами. Уж не знаю, кем были эти звери — может, резко похудевшими барсуками, может, какими-то длинноногими мангустами. Но уж точно не собаками. Хотя повадка была самая собачья — нападать стаей. На часового шагах в пяти от меня кинулись сразу трое тварей, свалили на землю, метя клыками в горло. Но тот успел крикнуть, подымая тревогу, и даже лежа отбивался от агрессоров почти бесполезным в ближнем бою арбалетом. Ему на помощь бросились другие вояки — а в них полетели стрелы. Одна из них пропахала землю и остановилась рядом со мной, и оказалось, что у нее наконечник костяной. Возможно, поэтому неведомые стрелки сумели завалить только одного солдата: их черные куртки неплохо работали доспехами.
Вокруг звучали команды на непонятном языке. Кто-то рванул ко мне — наверное, прикрывать от обстрела. В темноту засвистели арбалетные болты — простые и зажигательные, оставляющие в воздухе дымные полосы, резко пахнущие химической дрянью вроде спичечных головок.
И тут нападающие пошли на приступ лагеря. В неверном свете костров я успела разглядеть, что все они были закутаны в шкуры и потрясали то ли кривыми палицами, то ли деревянными топорами с костяными вставками. И щитами. Вот этими щитами они весьма успешно ловили мечи и прочее холодное оружие 'черных' (как же их называть, не 'нашими' же?). Лезвия вязли в дереве, после чего 'шкурники' пытались обезоружить 'чернокурточников'. Да и больше их было, нападающих- то.
У меня мелькнула мысль улизнуть по-тихому. Правда, рядом ошивался мой спасатель- охранник. Додумать я не успела: на него как раз бросились двое в шкурах. Одного он удачно проткнул коротким копьем, но выдернуть его не успел и сцепился со вторым. Оба покатились по земле. И тут подоспел третий 'шкурник', причем попытался огреть меня по голове своей дубиной! Двигался он на редкость неуклюже, так что от удара я ушла без труда. Но сам факт! Не колеблясь больше, я зачерпнула огня из ближайшего костра и швырнула свои коронные шарики в рожу нахалу, выкрикнув словечко, которое приличной девочке и знать-то не полагается. Но не до приличий было. А этому меня еще Олег Николаевич учил. Ну, не меня, мальчишек на тренировке, а я подслушала. Они как раз защиту от ножа проходили и резво друг другу выкручивали руки с резиновыми клинками. А ОлНик им и выдал:
— Это вы сейчас такие храбрые. А если в подворотне вам покажут обычный гвоздь, сразу душа пойдет в пятки, а коленки станут мокрыми. Так вот, не дожидаясь этого, хлопните себя руками по коленкам и скажите…(Вот то самое слово). Ступор пройдет.
Хлопать я себя не стала: руки были заняты заклинанием. А слово подействовало — ступор если не прошел, то отступил. Появился даже эдакий боевой задор. Да, угасающий костерок — это не лабораторный 'примус': пламени поменьше, оно неравномерное, рваное какое-то, и температура не та. Так что попортить гаду фейс толком не получилось — только подпалила грязную нечесаную бороду и не менее грязную и нечесаную шкуру. Но хватило — он взвыл, схватился руками за физиономию, подставив бок. Куда я тут же, подскочив, ввернула йоко-гири[7]. Со всей дури. Дядя охнул и завалился на бок, хватая ртом воздух, как рыба. 'Будет знать, как кидаться на великих археологов'.
Оглянувшись, я поняла, что дело кислое. Мой несостоявшийся охранник валялся в обнимку со своим противником. Кажется, оба мертвы. Нормальной обороны лагеря не было, несколько бестолковых свалок, между которыми носились с рычанием псевдопсы. Вот на них я и решила сосредоточиться. Пара костров еще горела, остальные расхлестали и растоптали дерущиеся, в том числе — пытаясь нанести друг другу ущерб с помощью горящих головешек. А с дровами на стоянке было неважно. То-то черные с собой их тащили, я еще удивлялась. Ну да ладно, мне многого не надо, тем более, кажется, занялась трава. Сосредоточиться, зачерпнуть огоньку, слепить шарик, как снежок — швырнуть. Как по учебнику. И вот уже одна тварь катается по земле с обожженной мордой. Еще шарик — еще тварь. Но их много, приходится импровизировать. 'Очередь' не запустишь — огня совсем мало. А вот вместо одного снежка три-четыре мелких картечины — это запросто. После пятого залпа стая кинулась наутек — вся разом, синхронно. Телепаты они, что ли? Кажется, бегство зверей подкосило боевой дух 'шкурников', и они тоже попытались отступить. Среди бегущих я вдруг заметила гибкую мальчишескую фигуру. Неужто Дрик? Он рыбкой перемахнул через какой-то куст и скрылся из виду. Я кинулась было за ним — и тут меня резко схватили за плечо. Не оборачиваясь, я присела и двинула неведомому противнику локтем в пах. Не знаю, попала ли, потому что меня в ответ словно стукнули по лицу тяжеленным раскаленным полотенцем. И мир померк.
