главе должен был двигаться второй батальон.
— Думаю, нам следует ожидать ударов групп Сопротивления, — предупредил Мерсель. — Они вышли из подполья и жаждут мести. Мы должны перегруппироваться как можно быстрее. Ничто, повторяю, ничто не должно вставать у нас на пути. Любые удары нужно отражать всеми доступными средствами… Мы должны прорваться! Вам ясно, господа?
Офицеры с мрачным видом кивнули. Мерсель выпрямился, поправил черную повязку на пустой правой глазнице. И тут зазвонил телефон. Адъютант генерала снял трубку, послушал и протянул трубку Мерселю.
— Это вас. Генерал фон Хольтиц. Видимо, дело очень срочное.
Мерсель скривил гримасу.
— Алло? Генерал-майор Мерсель слушает.
— А, Мерсель! Говорит Хольтиц. Что вы там делаете, черт возьми? Говорят, собираете вещи и готовитесь в путь. Надеюсь, это неправда?
— Это правда. Примерно через два часа мы покинем Париж и двинемся на Страсбург.
На другом конце провода поднялся крик. Мерсель отвел трубку от уха, офицеры заусмехались.
— Я запрещаю вам! Я все еще ваш командир и считаю, что по-прежнему обладаю властью. Приказываю оставаться на месте, пока я не решу, что вы должны отходить.
— Мне очень жаль, но я больше не под вашим началом. Я получил приказ отходить непосредственно от генерала Моделя. Мне приказано отправляться примерно через два часа, взяв с собой все снаряжение.
Тяжелое дыхание фон Хольтица было слышно по всей комнате.
— Снаряжение? Что вы имеете в виду? Вооружение, боеприпасы, танки?
— Так точно. Всё вооружение, все боеприпасы — и все девять моих танков. — Мерсель мрачно усмехнулся. — Вы, наверно, помните, что я командую танковой дивизией почти без танков.
Фон Хольтиц фыркнул в трубку.
— Можно узнать, какова цель этого бессмысленного маневра?
— Мне приказано пересечь границу под Страсбургом, там мы перегруппируемся и получим четыреста новых танков прямо с завода. Генерал-фельдмаршал дал мне целых две недели на то, чтобы солдаты освоились с новыми машинами. — Мерсель засмеялся снова, офицеры закачали головами и стали негромко переговариваться. — Он не очень щедр на время подготовки, но мы будем делать все возможное. К концу месяца снова сможете увидеть нас в Париже.
— Генерал Мерсель, повторяю, я категорически запрещаю вам покидать Францию! Я отменяю приказы фельдмаршала Моделя, вам ясно? Можете не считаться с ними! Всю ответственность я беру на себя. Я немедленно свяжусь с главным штабом, сообщу о своем поступке. Но настаиваю, чтобы вы и ваши солдаты оставались здесь до моих дальнейших распоряжений!
— Мне очень жаль, — повторил Мерсель с тяжелым вздохом. — Если генерал Модель сам не отменит свой приказ, мы через два часа снимаемся с места.
— Вы, кажется, забыли, генерал, что командую здесь я, а не Модель! Вашу дивизию специально отправил ко мне сам рейхсфюрер! Если посмеете нарушить мои приказания, я отдам вас под трибунал, клянусь Богом!
Наступила тишина, прерываемая лишь прерывистым дыханием взбешенного фон Хольтица.
— Мерсель, вы слушаете?
— Так точно.
— Полагаю, я выразился ясно?
— Совершенно ясно.
— Если выведете своих людей из Парижа до моего разрешения, я отдам вас под трибунал за саботирование приказов самого фюрера! Ей-богу!
— Верю, — спокойно ответил Мерсель.
Пауза. Фон Хольтиц взял себя в руки и заговорил более рассудительно.
— Дело в том, что без ваших войск я не смогу продержаться и дня против этого треклятого Сопротивления. Его участники теперь убивают моих солдат средь бела дня! Даже застрелили одного штабного офицера! Уверяю вас, Мерсель, положение отчаянное.
— Понимаю, генерал. Но повторяю, что могу повиноваться только приказам генерала Моделя.
— Вас расстреляют за это, Мерсель! Я отправлю рапорт, не сомневайтесь! Самому генералу Гейтцу[163]!
— Поступайте, как сочтете нужным. А теперь, прошу прощения, я должен приниматься за организацию отправки.
Мерсель неторопливо положил трубку. Повернулся с задумчивым выражением лица к офицерам.
— Мы все-таки отправляемся? — спросил один из них.
— Конечно. — Мерсель улыбнулся. — Думаю, я сказал все необходимое. Теперь идите. Чем скорее мы выедем отсюда, тем лучше. И имейте в виду: не позволяйте никому — повторяю, никому — вставать у нас на пути!
Казармы напоминали потревоженный муравейник. Люди носились туда-сюда с обмундированием, оружием, документами. Одни машины отъезжали, другие останавливались. Разведроту отправили найти девять танков. Малыш и Порта скрылись в суете и нанесли неожиданный и совершенно нежелательный визит фельдфебелю.
— Что вам, черт возьми, нужно? — заорал тот, едва завидев их.
— Герр фельдфебель, — ответил Порта в полном соответствии с уставом, — обер-ефрейтор Порта и обер-ефрейтор Кройцфельд из пятой роты…
— Я знаю, кто вы, черт побери! Чего явились мешать мне? Не видите, что я по горло в делах?
— Мы пришли предложить свои услуги.
— Что за польза может быть от вас кому бы то ни было? — язвительно усмехнулся фельдфебель.
— Мы хотим помочь группе продовольственного снабжения.
— Господи Боже!
Брань фельдфебеля взлетала к потолку, отскакивала от стен, заполняла все помещение. Сигара, которую он курил, вскоре была изжевана в лохмотья.
— Черт возьми, я и близко не подпущу вас, шутов, к группе продовольственного снабжения!
— Если вы так считаете… — начал было оскорбленный до глубины души Порта.
— Да, я так считаю! И так счел бы любой, кроме полного идиота! Будь моя воля, я оставил бы вас в Париже и передал французам! Самые бестолковые, бесполезные…
Порта и Малыш с величавым достоинством покинули фельдфебеля. И отправились искать прибежища уязвленной гордости к приятелю Порты, санитару Людвигу, сидевшему в полном одиночестве в изоляционном отделении лазарета. Они стояли, тоскливо глядя в окно на то, как более удачливые солдаты грузят продовольствие в грузовик.
— Только посмотрите на это! — Малыш понизил голос до благоговейного шепота. — Ящики тушенки, бекона, шоколада…
— Кофе! — вожделенно произнес Людвиг.
— Коньяка! — взвизгнул Малыш.
— Взгляните на этого идиота. — Людвиг указал на потного солдата, шатавшегося под тяжестью ящика. — Как, по-вашему, что там у него?
— Не знаю, но твердо намерен выяснить! — Порта задумчиво почесал зад. — Что бы там ни было, можно не сомневаться, что это съедобно! А все съедобное имеет смысл упереть…
— Если схватят за кражей чего-то оттуда, это будет стоить тебе жизни, — серьезным тоном сказал Людвиг. — Только на прошлой неделе расстреляли двух артиллеристов за ящик табака.
— Я делаю дела так, — сказал Порта, — что пропажи не замечают. В том-то и беда кое с кем из нынешних солдат: не умеют сделать дело и не попасться. Когда я только вступил в армию, солдат не считался солдатом, если время от времени не тащил чего-то. Технику эту перенимаешь быстро. А теперь кое-кто из них настолько труслив, что может провести целый день один, запертый в продовольственном складе, и не стащить даже пары пачек сигарет.
