Роб опрометью бросился прочь. Спустя мгновение он понял, что сработало. Все бегут за ним. Да, они за спиной, можно даже не оглядываться. Ощущение знакомое: за ним гонятся. Отбросив листок с тигром, Роб бежал изо всей мочи, отчаянно работая руками и ногами. Преследовательницы не отставали. И он вдруг понял, с пронзительной ясностью понял, что спас Сикстину Бейли.
Зачем он это сделал? Зачем спасать кого-то, кто тебя ненавидит? Он не взялся бы ответить на этот вопрос. Он просто бежал. А потом прозвенел звонок. И его не успели поймать. На английский он опоздал, потому что добежал до самого физкультурного зала — оттуда до основного входа в школу путь неблизкий. Рисунок с тигром потерялся, но зато в кармане осталась записка мистера Фелмера, а это самое главное. В этой записке чётко сказано, что он может больше не возвращаться в школу. Никогда.
Глава 7
Денёк оказался во всех отношениях выдающимся. Началось с того, что Роб нашёл тигра. А в конце дня Сикстина Бейли села рядом с ним в школьном автобусе. Платье у неё совсем помялось и даже порвалось. От запястья к локтю тянулась длинная царапина, волосы стояли торчком. Она села на свободное сиденье рядом с Робом и принялась сверлить его своими чёрными глазищами.
— Тут больше сесть некуда, — пояснила она. — Все места заняты.
Роб пожал плечами.
— Лично я с тобой сидеть не жажду, — добавила она.
— Как хочешь. — Он снова пожал плечами. Главное, чтобы она не начала благодарить его за спасение.
— Как тебя зовут? — требовательно спросила она.
— Роб Хортон.
— Послушай, Роб Хортон. И запомни хорошенько. Ни-ког-да, ни-за-что не убегай. Они же только этого и ждут. А ты не убегай!
Роб обалдел от такой логики, даже рот открыл от изумления. А Сикстина смотрела на него как ни в чём не бывало.
Наконец она отвернулась и произнесла глухо и, по обыкновению, отрывисто:
— Я тут всё ненавижу. Тупой захолустный городишко, учителя — сплошная деревенщина. Во всей школе никто даже не знает, что такое Сикстинская капелла.
— Я знаю, — быстро сказал Роб. — Я знаю, что такое Сикстинская капелла.
Он тут же пожалел, что проговорился. Обычно он, когда что-то знает, признаваться в этом не спешит. Такая у него политика. Но отчего-то с Сикстиной любая политика терпит крах.
— Спорим, не знаешь! — Сикстина презрительно фыркнула.
— Это такая картина. Как Бог творит мир, — сказал Роб.
Сикстина посмотрела на него пристально-препристально.
Сузила глаза, так что они превратились в едва заметные щёлки.
— Это в Италии, — продолжал Роб. — Там картины на потолке нарисованы. Фрески называются.
Его прорвало, точно по мановению волшебной палочки. Слова сами выскакивали изо рта друг за дружкой, круглые и ладные, как золотые монеты. И он уже не мог остановиться.
— А мне теперь не надо ходить в школу. Из-за ног. У меня записка есть. Мистер Фелмер, директор наш, отцу написал. Мол, родители учеников волнуются, что я заразный. Ну, что другие тоже таким заболеют.
— Я знаю, что такое заразный. Можешь не объяснять, — сказала Сикстина.
Потом она посмотрела на его ноги. И вдруг сделала что-то вовсе невообразимое. Она закрыла глаза, протянула левую руку и положила её на правую ногу Роба.
— Дай потрогать, пожалуйста! — прошептала она. — Я хочу заразиться.
— Ты не заразишься, — сказал Роб, удивляясь, какая у неё маленькая и тёплая ладонь. Он даже на миг вспомнил мамину руку, тоже маленькую и мягкую. Но Роб отмахнулся от воспоминаний. — Эта болезнь не заразная, — повторил он.
— Ну, пожалуйста, дай потрогать! — горячо шептала она, не отнимая руки. — Я так хочу заразиться, чтобы не ходить в школу!
— Да не заразный я! — повторил Роб. — Это просто из-за…
— Молчи! — приказала Сикстина.
Она сидела очень прямо, не шевелясь. Только губами двигала и то еле-еле. Все вокруг были разгорячённые, потные, все гомонили, смеялись, окликали друг друга, но шум обтекал этих двоих, словно их сиденье высилось островом посреди моря, неподвластное волнам и течениям.
Сикстина открыла глаза. Отняла руку и принялась водить ею по своим собственным ногам, точно втирала невидимую мазь.
— У тебя крыша съехала? — ошалело выдохнул он.
— Ты где живёшь? — спросила она, продолжая отчаянно тереть свои ноги.
— В мотеле. Называется «Звезда Кентукки».
— Ты живёшь в мотеле? — Она удивлённо подняла глаза.
— Это ненадолго, — пояснил он. — Пока у нас снова жизнь не наладится.
Сикстина посмотрела на него ещё внимательнее.
— Я буду привозить тебе домашние задания. В мотель, — сказала она.
— Не нужны мне никакие задания, — ответил он.
— И что? Не приезжать?
В этот момент их наконец заметили Нортон и Билли Тримангеры. Мучители Роба двинулись по проходу с недвусмысленными намерениями. Первый удар Роб принял с облегчением, почти с радостью: он избавлен от необходимости отвечать Сикстине. А это значит, что он всё-таки не расскажет ей о самом важном. О маме и о тигре.
Глава 8
Записку от директора отец читал медленно, поочередно наставляя огромный палец на каждое слово, точно пытался удержать расползающихся во все стороны жуков. Дочитав, он аккуратно положил листок на стол, вздохнул и принялся задумчиво тереть глаза. По крыше мотеля печально барабанил дождь.
— На ногах у тебя, конечно, пакость, но она не заразная, — сказал отец.
— Знаю, — отозвался Роб.
— И директору твоему я это уже объяснял. По телефону. Помнишь?
— Помню, сэр.
Отец вздохнул. Потом перестал тереть глаза и взглянул на Роба.
— Ты хочешь посидеть дома? — спросил он.
Роб кивнул.
Отец снова вздохнул.
— Я запишусь на этот, как его… на приём. Пусть врач чёрным по белому напишет, что эта штука не заразная. Договорились?
