как вы вполне со мною будете вести игру против самого умного мошенника и самого могущественного синдиката преступников в Европе. Слушайте же! Вы отправите сегодня же свой багаж с доверенным лицом на станцию «Виктория». Утром пошлите лакея за экипажем, но велите ему не брать ни первого, ни второго кэба из тех, которых он встретит. Вы сядете в этот экипаж и поедете на Странд к Лоутерскому пассажу, передав кучеру адрес на клочке бумаги и предупредив его, чтобы он не бросал адреса. Приготовьте заранее плату и, приехав к пассажу, немедленно выскакивайте из кэба и пробегайте через пассаж так, чтобы в четверть десятого быть на другом конце его. За углом вас будет ожидать каретка. На козлах будет сидеть человек в большом черном плаще с воротником, обшитым красным кантом. Он довезет вас до станции как раз к отходу континентального поезда.
— Где я встречусь с вами?
— На станции. Нам оставлено второе купэ первого класса.
— Так, значит, мы встретимся в вагоне?
— Да.
Напрасно я уговаривал Холмса переночевать у меня. Я ясно видел, что он боится навлечь неприятности на приютивший его дом. Наскоро повторив мне инструкцию, он встал и вышел со мной в сад, перелез через забор на улицу Мортимер, свистнул кэб и уехал.
Утром я буквально исполнил указания Холмса. Извозчик был нанят со всеми предосторожностями так, чтобы не мог оказаться одним из подстерегавших нас, и после завтрака я сейчас же поехал к Лоутерскому пассажу. Быстро пробежав через пассаж, я нашел ожидавшую меня каретку с сидевшим на козлах человеком большого роста в темном плаще. Как только я прыгнул в экипаж, он стегнул по лошади, и мы помчались к станции «Виктория». Выпустив меня, он поворотил лошадей и быстро отъехал, даже не взглянув в мою сторону.
До сих пор все шло прекрасно. Мой багаж был уже на месте, и я без труда нашел купэ, указанное Холмсом, тем более, что оно было единственное, на котором стояла надпись: «занято». Меня беспокоило только то, что Холмс еще не явился. До отхода поезда оставалось всего семь минут. Напрасно я искал тонкую фигуру моего друга среди путешественников и провожавших. Не было и следа его. Несколько минут я употребил на то, чтобы помочь почтенному итальянскому патеру, пытавшемуся объяснить носильщику на ломанном английском языке, что багаж его следует отправить через Париж. Затем, еще раз оглянувшись вокруг, я вернулся к себе в купэ, где нашел своего престарелого приятеля итальянца. Носильщик усадил его ко мне, несмотря на надпись «занято». Бесполезно было объяснять патеру, что он не имеет права на место в купэ, так как я знал по-итальянски еще менее, чем он по-английски. Поэтому я только пожал плечами и продолжал высматривать своего друга. Дрожь пробегала у меня по телу при мысли, что причиной его отсутствия могло быть какое-нибудь несчастье, случившееся с ним ночью. Кондуктор уже захлопнул дверцу купэ, раздался свисток, как вдруг…
— Вы не удостоили даже поздороваться со мной, милый Ватсон, — проговорил чей-то голос.
Я обернулся в неописанном удивлении. Старый патер повернулся лицом ко мне. На одно мгновение морщины разгладились, нос отодвинулся от подбородка, нижняя губа подтянулась, рот перестал шамкать, огонь мелькнул в тусклых глазах, сгорбленная фигура выпрямилась. Но в следующую же минуту все тело опять сгорбилось, и Холмс исчез так же быстро, как появился.
— Боже мой! — вскрикнул я. — Как вы поразили меня.
— Нужно соблюдать осторожность, — шепнул Холмс. — У меня есть основание предполагать, что они напали на наш след. А! Вот и сам Мориэрти!
В это мгновение поезд двинулся. Выглянув из окна, я увидел высокого человека, бешено расталкивавшего толпу и махавшего рукой, как бы желая остановить поезд. Однако было уже поздно; быстрота хода все увеличивалась, и скоро мы уже отъехали от станции.
— Благодаря принятым предосторожностям, нам все-таки удалось отделаться от него, — проговорил, смеясь, Холмс.
Он встал и, сбросив сутану и шляпу, спрятал их в свой ручной мешок.
— Видели вы утренние газеты, Ватсон?
— Нет.
— Значит, не знаете ничего о том, что случилось в улице Бэкер.
— В улице Бэкер?
Ночью подожгли нашу квартиру, но большого вреда не сделали.
— Боже мой! Да ведь это невыносимо, Холмс.
— Должно быть, они совершенно потеряли мой след после ареста малого с дубиной. Иначе им не пришло бы в голову, что я вернусь домой. Однако они, очевидно, проследили вас, и потому-то Мориэрти явился на станцию. Не сделали ли мы какого-нибудь промаха?
— Я сделал все по вашим указаниям.
— Нашли карету?
— Да, экипаж ожидал меня.
— Узнали кучера?
— Нет.
— Это — мой брат Майкрофт. В подобного рода случаях хорошо иметь кого-нибудь своего, чтобы не брать в поверенные наемных людей. Но надо подумать, что нам делать с Мориэрти.
— Так как мы едем с экспрессом, согласующимся с отъездом парохода, то, мне кажется, мы совершенно отделались от него.
— Вы, очевидно, не поняли меня, милый Ватсон, когда я говорил вам, что по уму этот человек равный мне. Не можете же вы допустить, чтобы я, преследуя кого-нибудь, растерялся бы от такого ничтожного препятствия. Отчего же вы можете предположить это о нем?
— Что же он сделает?
— То, что сделал бы я.
— А что бы вы сделали?
— Заказал бы экстренный поезд.
— Но ведь это будет поздно.
— Нисколько. Наш поезд останавливается в Кентербёри, а до отхода парохода проходит по крайней мере четверть часа. Он догонит нас там.
— Можно подумать, что мы преступники. Прикажите арестовать его сейчас же по приезде.
— Это значило бы погубить работу трех месяцев. Мы поймали бы крупную рыбу, а мелкая ушла бы из сети. В понедельник мы поймаем всех. Нет, арест немыслим.
— Что же нам делать?
— Мы выйдем в Кентербёри.
— А потом?
— Потом проедем по соединительной ветви в Ньюгавен, а оттуда в Диепп. Мориэрти опять сделает то же, что сделал бы я. Он проедет в Париж, заметит наш багаж и будет поджидать нас дня два в помещении для хранения багажа. Мы же в то время приобретем пару ковровых мешков, поощрив таким образом промышленность тех стран, по которым путешествуем, и спокойно проедем в Швейцарию через Люксембург и Базель.
Я слишком привычный путешественник, чтобы потеря багажа могла серьезно обеспокоить меня, но, признаюсь, мне было неприятно скрываться и укрываться от человека, за которым значилось столько страшных преступлений. Однако было очевидно, что Холмс понимал наше положение лучше, чем я. Поэтому мы вышли в Кентербёри, где узнали, что поезд в Ньюгавен отходить только через час.
Я смотрел несколько печальным взглядом вслед быстро исчезавшему поезду, увозившему мой багаж, когда Холмс дернул меня за рукав и указал вдаль на линию железной дороги.
— Видите! Уже! — сказал он.
Вдали, среди Кентских лесов, виднелась тонкая струя дыма. Минуту спустя на открытом пути, образующим изгиб станции, показался мчавшийся паровоз с одним вагоном. Мы еле успели спрятаться за грудой багажа, как он с шумом и грохотом пролетел мимо, обдав нас струей горячего пара.
— Вот он проезжает мимо, — сказал Холмс вслед вагону, покачивавшемуся и подскакивавшему на рельсах. — Как видите, есть граница догадливости нашего приятеля. С его стороны была бы нужна
