И царевич аль-Амджад отвечал ему: «Клянусь Аллахом, о брат мой, со мной случилось вчера то же самое. Твоя мать послала мне письмо с такими же речами. Клянусь Аллахом, о брат мой, если бы я не стыдился тебя, я обязательно вошел бы к ней и поступил с ней так же, как с евнухом».
И провели они остаток этой ночи, разговаривая и проклиная женщин-обманщиц. Братья договорились сокрыть эти происшествия от отца своего, Камар-аз-Замана, дабы он не убил обеих женщин.
Когда настало утро, с охоты прибыл царь со своим войском. Он посидел немного на престоле, а потом отправился в свой дворец. Там он обнаружил, что обе его жены лежат в постели, ослабевшие от болезни (обе они учинили против своих сыновей хитрость и сговорились погубить их, так как убоялись наказания за свою измену). И царь спросил у них: «Что с вами?» А женщины поднялись, поцеловали ему руку и рассказали всю историю с точностью до наоборот: «Знай, о царь, что сыновья твои, которые были воспитаны в милостях и величии, обманули тебя с твоими женами и заставили тебя испытать унижение».
Когда Камар-аз-Заман услышал эти слова, свет обернулся мраком в глазах его, и он очень разгневался. Затем он сказал женам: «Разъясните мне, как это было!»
Тогда царица Будур сказала: «Знай, о царь, что твой сын аль-Асад, сын Хаят-ан-Нуфус, уже несколько дней посылал мне любовные письма и склонял меня к разврату. Я удерживала его от этого, но он не отставал от меня. Когда ты уехал, он налетел на меня пьяный, с обнаженным мечом в руках, ударил моего слугу и лишил его жизни. Он сел мне на грудь, держа меч в руках, и я побоялась, что он убьет меня, если я стану ему противиться. Так он удовлетворил со мною свое желание, заставив меня насильно отдаться ему. И если ты не накажешь его за меня, о царь, я убью себя своей рукой. Нет мне нужды жить на свете после такого унижения!»
А Хаят-ан-Нуфус, плача и рыдая, рассказала царю о себе такую же историю, а потом принялась плакать и рыдать, приговаривая: «Если ты не накажешь его за меня, я все расскажу своему отцу, царю Арманусу!»
Когда царь увидел, что обе жены его горько плачут, он поверил их словам и сильно разгневался. Поднявшись, он хотел броситься на своих сыновей, чтобы убить их. Но повстречался ему на пути царь Арманус, его тесть. Увидев в руке у зятя обнаженный меч, он спросил, что с ним приключилось. И Камар- аз-Заман рассказал ему все, а в конце добавил: «И вот я иду к ним, чтобы убить их, как собак, за содеянное ими злодеяние!»
Царь Арманус тоже разгневался на юношей и сказал: «Правильное решение ты принял, о дитя мое! Да не коснется благословение Аллаха этих юношей и всех детей, которые совершают такие поступки со своими отцами. Однако, сын мой, вспомни такую поговорку: кто не думает о последствиях, тому судьба не друг. Эти двое все-таки твои дети, и не должно тебе лишать их жизни своей рукой, иначе придется тебе выпить горечь убийства и раскаиваться в их смерти, когда это будет уже бесполезно. Пошли одного из невольников: пусть он убьет их где-нибудь в пустыне, подальше от твоих глаз. Ведь не зря говорится: «Быть вдали от любимого лучше мне и прекраснее — не видит глаз, не печалится сердце»».
Услышав от своего тестя, царя Армануса, такие речи, царь Камар-аз-Заман счел их мудрыми. Он вложил меч в ножны и, вернувшись, сел на престол. Затем царь позвал своего казначея (а это был дряхлый старец, сведущий во многих делах) и сказал ему: «Пойди к моим сыновьям, аль-Амджаду и аль-Асаду, скрути их хорошенько, положи их в сундук и взвали на мула, а сам садись верхом и выезжай с ними на середину пустыни. Там зарежь царевичей, наполни два кувшина их кровью и принеси мне». Казначей отвечал ему: «Слушаю и повинуюсь!»
В тот же миг старик поднялся и отправился к аль-Амджаду и аль-Асаду. Он встретил их по дороге. Юноши были одетые в лучшие свои платья, ибо собирались в таком виде отправиться к отцу своему, царю Камар-аз-Заману, поприветствовать его и поздравить с благополучным возвращением с охоты. Увидев царевичей, казначей схватил их и воскликнул: «О дети мои, знайте, что я подневольный раб и что ваш отец отдал мне приказание. Послушны ли вы приказанию его?» И они ответили: «Да!» Тогда казначей подошел к ним, скрутил их, положил в сундуки, которые взвалил на спину мула, и выехал с ними из города.
Старик ехал с ними по пустыне до полудня, а затем остановился в глухом месте. Сойдя с коня, он снял сундуки со спины мула, открыл их и выпустил аль-Амджада и аль-Асада. Потом казначей горько заплакал, а потом обнажил меч и сказал им: «Клянусь Аллахом, о господа мои, тяжело мне совершить с вами скверный поступок, но эти дела мне простительны, так как я подневольный раб, и ваш отец, царь Камар-аз-Заман, велел мне отрубить вам головы». И юноши сказали ему: «О эмир, делай так, как приказал тебе царь. Мы вытерпим все, что судил нам Аллах, Великий и Славный, и ты не ответствен за нашу кровь».
Затем братья обнялись и простились друг с другом, и аль-Асад сказан казначею: «Ради Аллаха, о дядюшка, не продлевай мою печаль о брате моем и убей меня раньше него. Так будет легче для меня». И аль-Амджад сказал казначею то же самое.
Потом они оба заплакали, и казначей разрыдался вместе с ними. Тогда братья снова обнялись и простились друг с другом, и один из них сказал другому: «Все это козни твоей матери и моей. И это нам воздаяние за то, как милосердно поступили мы с ними. Но на все воля Аллаха Великого! Поистине мы принадлежим Всевышнему, и к нему теперь возвращаемся!»
Аль-Асад обнял своего брата и произнес такие стихи:
И, услышав эти речи, аль-Амджад заплакал, прижал брата к груди и произнес такие двустишия:
Затем аль-Амджад сказал казначею: «Прошу тебя ради единого покоряющего, царя покрывающего, убей меня раньше моего брата аль-Асада: пусть мой огонь погаснет, не дай же ему разгореться». Но аль- Асад заплакал и воскликнул: «Раньше убит буду только я!» И аль-Амджад ответил: «Лучше всего будет, если ты обнимешь меня, а я обниму тебя, чтобы меч, опустившись на нас, убил нас разом».
Когда же они обнялись, повернувшись лицом к лицу, и прижались друг к другу, казначей, рыдая, связал их веревками, а затем обнажил меч и воскликнул: «Клянусь Аллахом, о господа мои, мне тяжело убивать вас! Нет ли у вас пожелания, которое бы я осуществил, или завещания, которое я бы выполнил, или же послания, которое я бы доставил?» — «Нет у нас ничего, — сказал аль-Амджад, — а что касается завещания, я завещаю тебе положить моего брата аль-Асада снизу, а меня сверху, чтобы удар пал сначала на меня. А когда ты прикончишь нас и прибудешь с вестью об этом к царю, он тебя спросит: «Что ты слышал от них перед смертью?» Ты же скажи ему: «Твои сыновья передают тебе привет и говорят, что ты не знаешь, невинны они или грешны. Ты убил их, не удостоверившись в их проступке и не рассмотрев их
