дела». А потом скажи ему такие два стиха:
«Знай, женщины — дьяволы, для нас сотворенные. Аллах, защити меня от козней шайтанов! Причина всех бед они, возникших среди людей, И в жизни людей земной, и в области веры». Мы хотим от тебя лишь одного: чтобы ты передал отцу эти два стиха, которые ты услышал», — сказал аль-Амджад.
Потом он горько заплакал и стал говорить следующее:
«Цари, ушедшие от нас В минувшем, служат назиданьем, — Ведь сколько этою стезей Больших и малых проходило!» Услышав от аль-Амджада эти слова, казначей так сильно заплакал, что увлажнил себе бороду, а что до аль-Асада, то, обливаясь слезами, он произнес такие стихи:
«Судьба после самых дел следами их нас сразит. Чего же оплакивать тела нам и образы? Чем ночь отличается — оплошность, Аллах, прости! — от ночи, обманутой рукою превратностей? Зажгла против Ибн Зубейра козни свои судьба, Хоть в храме у камня он защиты искал себе. О, если бы, Амра жизнь избавив за Хариджу, Алия избавила судьба за чью хочет жизнь!»[39] Затем он оросил щеку ливнем слез и произнес такие стихи:
«Поистине ночь и день природой так созданы, Обманы присущи им, и козни, и хитрости. Обманное марево — для них только блеск зубов, И мрак устрашающий для них лишь сурьма для глаз. Проступок пред ночью мой (противен мне нрав ее!) — Проступок меча, когда храбрец отступает вдруг» А потом, тяжело вздыхая, он произнес такие стихи:
«О стремящийся к жизни низменной, поистине Она смерти сеть и вместилище смущений. Вот дом — когда смешит тебя сегодня он, Ты плачешь завтра, — гибель тому дому! Набегам рока нет конца; плененных им Не выкупить отвагой благородной. Сколь многие, обманчивость презрев судьбы, Враждебны стали ей, превысив силы, Но, щит к ним тылом повернув, она В отместку нож их кровью напоила. И знай, судьбы удары нас разят, Хоть долог срок и лёт судьбы не спешен. Смотри ж, чтоб жизнь твоя напрасно не прошла Неосторожно, по пренебреженью. Порви ж любви и желаний узы — найдешь тогда Ты верный путь и блаженство тайн высоких». Окончив эти стихи, аль-Асад обнял брата своего аль-Амджада еще крепче, а казначей обнажил меч и хотел было нанести удар, как вдруг конь его умчался в пустыню (а он стоил тысячу динаров, и на нем было великолепное и очень дорогое седло). Старик тут же выронил из рук меч и побежал за своим конем. Долго гонялся за ним казначей — до тех пор, пока конь не вошел в заросли, а старик — вслед за ним. Вдруг
