Ковальский с трудом поднял трубку.
– Старик, я 'поехал'! – услышал он прерывистый, испуганный голос Хлыстуна. – А ты… ты как?
– Так же, – односложно ответил Миша. – Поздравляю…
Ночью он не гасил света и все время думал о том, чтобы не уснуть. Несколько раз он поймал себя на том, что перестал дышать, и буквально с усилием втягивал с себя воздух, а потом выдыхал его, надавливая ладонями на грудь. С ним происходило именно то, о чем предупреждал Андрей, – от передозировки метадона начинали отказывать безусловные рефлексы.
Он сам не понял, как дотянул до утра.
Несколькими днями позже Андрей встретил в аэропорту Мамедова и в туалете передал ему порошок, пояснив, что этого порошка хватит на трехлитровую банку готового к употреблению раствора.
В этот же день Ковальский отправил на сберкнижку Женьки Нечипорука сто долларов, переведя их по курсу в рубли. 'Все, – подумал он, выйдя из сбербанка на улицу. – Поигрались немного – и хватит'.
Глава 15. БАБЬЕ ЛЕТО
Картофельные оладьи с молоком – это полный улет. Женька и Леша уплетали их, сидя на ступеньках крыльца. Бабье лето в Погаре выдалось жарким и сухим. Зеленую листву деревьев еще не тронул багрянец осени. Пахло сеном и яблоками.
– Ну, чего молчишь? – спросил Леша. – Что они там нахимичили?
Женьке было тяжело говорить об успехе Хлыстуна и Ковальского, но он должен был как-то объяснить появление у него денег.
– Им удалось изготовить метадон, – не без усилий сказал он, глядя на пыльную дорогу, по которой хромала старушка и махала березовой веткой, пытаясь загнать во двор упрямую козу.
Леша заталкивал горячую лепешку в рот, тем самым как бы оправдывая свое молчание. Мимо колонки прошла Лена в белом сарафане, похожем на ночную рубашку. Помахала ребятам рукой. Леша, давясь едой, кивнул.
– И что, – наконец произнес он, – им много за него заплатили?
Женя пожал плечами. Зависть, ревность, обида бушевали в его душе. Он сделал почти все – подобрал литературу, нашел методику, купил реактивы, а Хлыстун с Ковальским лишь провели реакцию и собрали аплодисменты в виде денежных купюр. Хитрые ребята, этого у них не отнимешь. Не зря Ковальский распрощался с Женей и Лешей прямо на вокзале. Чувствовал сильных конкурентов, вот потому и торопился избавиться от них.
– Была бы у меня такая лаборатория, – процедил Женя, – я бы там что хочешь смог бы синтезировать.
– Давай опять заявимся к Яковенко в Воронеж, – то ли шутя, то ли серьезно предложил Леша. – И сделаем килограмм метадона.
– Лучше сразу десять, – в том же неопределенном тоне добавил Женя. – И купим себе по 'Мерседесу'.
– Это уже банально, – со знанием дела заявил Леша. – Я куплю себе яхту.
– А я вертолет. Поднимусь над Погаром и буду сверху в Ленку яблоками кидать.
Они снова замолчали. Женя вытер руки полотенцем, повесил его на шею другу и сказал:
– Знаешь, почему так получается? Потому что мы с тобой мечтатели и романтики.
– А они?
– А они практики и засранцы. А возомнили себя великими химиками. А что надо для того, чтобы изготовить метадон? Первое: синтезировать дифенилацетонитрил. Второе…
– Получить продукт взаимодействия окиси пропилена и морфолина, – подсказал Леша.
– Верно. И третье: разогнать его под вакуумом. Вот и все!
– Какая, в самом деле, ерунда – разогнать под вакуумом! – кивнул Леша, с сомнением глядя на последнюю лепешку в тарелке. – Если Лену научить целоваться взасос, то знаешь, какой вакуум будет у нее во рту!
– До засосов, конечно, еще далеко, – задумчиво произнес Женя. – А вот дифенилацетонитрил для начала мы изготовить сможем.
Несколько ночей в сарае горел свет. Бабушка заметила, что кошка, отыскивающая возле него мышей, принюхивается и смешно чихает, а на крышу сарая, пока там работали ребята, не села ни одна птица.
Глава 16. ЦВЕТ НАЦИИ
Новоиспеченный «папа», Князь Мамедов, оказывается, очень любил цифры и очень уважительно к ним относился. Прежде чем зайти в их мир, он расстегнул пуговицы пиджака, надел очки в тонкой золоченой оправе, положил перед собой калькулятор, чистый лист и ручку. Своим сосредоточенным, почти торжественным видом он давал Андрею понять, сколь это важно – почтительно относиться к цифрам.
Они сидели в пустом читальном зале городской библиотеки. Вокруг них толпились книжные полки и пальмы в керамических кашпо.
– Смотри, – тихо говорил Князь, нежно касаясь клавиш калькулятора своим толстым пальцем. – Сначала я вам заплатил вот столько… Затем: твоя поездка в Москву, командировочные… Оплата билетов курьеров – в Краснодар и обратно…
После того, как на дисплее высвечивались новые числа, он приподнимал голову и вопросительно смотрел на Андрея поверх очков: согласен или нет?
– И вот итог… Высчитываю сумму за 'лошадку', которую ты мне передал… Округляю в меньшую сторону… И вот что остается…
Он придвинул калькулятор к Андрею, чтобы тот мог хорошо рассмотреть сумму. 'Я на крючке, – подумал Андрей. – Он теперь никогда от меня не отстанет'.
– Согласен? – спросил Князь.
Андрей кивнул. Князь отключил калькулятор, снял очки, положил их в футляр. Лицо Князя было спокойным, нейтральным, не выражающим ни угроз, ни тяжелых намеков.
К ним подошла худая женщина в сером, мышиного цвета, костюме и стала выкладывать на стол книги.
– Вот, что вы просили: Пушкин 'Капитанская дочка', Лесков 'Очарованный странник' и повести Гоголя.
– Спасибо, милая, – поблагодарил Князь. – Очень замечательные книги!
– У меня могут быть проблемы, – произнес Андрей, когда библиотекарша отошла. – Лаборатория, в которой я… В общем, не моя это лаборатория. Я от другого человека зависим.
– Так дай этому человеку денег, – улыбнулся Князь. – Поделись с ним.
– Я поделился, – торопливо признался Андрей, боясь, что Князь может ему не поверить и подумать, что он жадный. – Но и у того парня тоже проблемы. На него отец наезжает.
– Отец? – переспросил Князь и насупил брови. – Отца надо слушаться. Отец для сына – это и бог, и царь…
Он сунул руку в нагрудный карман, вынул пухлый бумажник, раскрыл его и вытащил несколько долларовых купюр.
– Отца надо уважать, – продолжал он, кладя купюры перед Андреем. – Делать ему маленькие подарки: коньяк, зажигалку или заколку для галстука.
– Но Князь Байрам-оглы…
– Никаких 'но'! – перебил его Мамедов. – Достоинство и честь мужчины определяются его
