помешали». —«Торопились, вот и не досняли. —Мудрые индейцы всё гадали. —И остался сзади волосок».«Ничего, мы отомстим за брата!Знаю я, где прячется шакал».«И научим скальп снимать, как надо!»«Ой, спасибо!» – Ленин отвечал.Скальп ему отличный подарили.Чингаджгук промолвил: «Надевай!»Взял Ильич парик, подвязки были.Он надел… И в чехарду давайС красными индейцами игратьсяВ прерии засушливой такой.И давай как лошади смеяться,И в колючки падать головой…А пока они в игру играли,Сёмга засолилась под кустом.По округе запахи гуляли.А вожди давным-давно устали,Сели под кустом и так узналиРыбку с вкусным красненьким мяском… Крови цвет и знамени, и сёмги,Красный зобик зимних снегирейНа тельца влияли очень долго,Возбуждали страсть его сильней.Красное тянуло и манило,Привлекало мудрого тельца,Придавало ещё больше силы —Как в корриде красный плащ бойца…Ленин рыбу съел, запил водичкой,Засмотрелся на костёр во тьме.Тут индеец с длинною косичкой,Улыбнувшись, хлопнул по спине:«Ничего рыбёшка!» Ленин вздрогнул:«Это сёмга, это не налим. —Где-то рядом конь копытом топнул.Отогнал Ильич рукою дым.Жалко дикарей, помочь хотелось.Нравилось ему индейцем быть. —Уважаю вас за вашу смелость!Чтобы бледнолицых победитьХрабрости одной, отваги мало.Надо вам умом их побеждать.Вот вам список книжек для начала,Что необходимо всем вам знать».«Но ведь мы неграмотные». – «Плохо.Значит надо грамоту зубрить,Кушать ежедневно знаний крохи,За прогрессом жизни всем спешить.Надо вам в политику внедряться,Там бороться за свои права,А не с луком по кустам слоняться,Бестолково на конях кататься,С трубкой мира у костра смеяться.Чтоб была набита головаЯзыками, знанием, наукой.Трубку мира у костра куритьКаждый вечер – ну такая скука!Вот, что я хотел вам сообщить».Но давным-давно пора в дорогу.С полтычка завёлся броневик.Ленин собирался понемногу:Сбросил перья и накидку – тогу,Туфли нацепил на босу ногуИ на крыше очутился вмиг.Подошли послушать европейцаКрасные вожди к броневику.«Я ещё приеду к вам, индейцы,Обучаться жестов языку! —Сжав кулак, приставил его к сердцу,На прощанье выдохнул всем. – Хук! До свиданья, мудрые индейцы!»«До свиданья! – Крикнул Чингаджгук. — Приезжай и на охоту сходим,Научу, как мокасины шить,По озёрам с луками побродим.Если хочешь, можем и женить».«У меня не тем мозги забиты.А, вообще-то, я уже женат.Мне нужны колхозы, общепиты…Коммунизм построить надо, брат!»«Коммунизм? О, что это? Скажи нам!» —Очень захотелось знать вождям.«Видно свет на вас сошёлся клином.Это ваши танцы под там-там!Все в едином ритме и движеньиПод один танцуют барабан,Все в хорошем бодром настроеньи…Пусть вам дорасскажет ваш шаман!»8Броневик рванул, Ильич уехалС чувством, что чего-то он забыл.Отмеряя сна дурного вехи,Броневой грузовичок пылил…«Брюки я надел, жилетку тоже.Ах, ну да, парик забыл я снять».Был он в скальпе на попа похожий.Стал Ильич его скорей срывать.На ходу он быстро повернулся,Скальп срывая левою рукой,И от страха сильно ужаснулся —Поднимая пыль, за ним толпойЗайцы саблезубые бежалиКрупные, размером с кенгуру,И клыки огромные сверкали.«Эй, вы что, зайчата, быть добру!Эй, броневичок, прибавь-ка газу!Жаль винтовки нет, жаль нет ружья».«Стой! – Кричали зайцы. – Стой, зараза!Сколько наших братьев ты за зряПострелял в сибирской своей ссылке?»Броневик помчался, что есть сил.Вслед летели камни и бутылки.Но Ильич их мастерски ловилИ обратно отправлял со свистом.Получилась в этот раз ничья.Оторвались наконец-то. Чисто… Вдруг Ильич увидел у ручьяСвою маму, добрую такую,Полоскала детское бельё,С нежными руками, пожилую.Обернулась, говорит: «Твоё.Всё твоё – рубашки и пелёнки,Вот колготки и размерчик твой,Ползунки, слюнявчик, распашонки,Вот и чепчик, маленький такой.Ты ещё вчера таким был крохой,А сегодня вон какой большой!В классовой борьбе я смыслю плохо,Но люблю тебя, мой дорогой.Никогда тебя я не забуду,Буду помогать из года в год,Деньги высылать всё время буду,Здесь любая мать меня поймёт.Только что деньжат тебе послала,А ты здесь. Волнуюсь я, сынок.Помню, как на свет тебя рожала,Как кормила грудью, как ласкала,Как пищал ты, когда пеленала,Как ты мой прикусывал сосок.Ты – моё, ты часть моей утробы!И однажды вышел из меня.Всё живое на земле без злобыЯ хочу, чтоб ты любил как я.Ты моя отрада, ты мой птенчик,Ты моя кровинка, смысл ты мой!Как бы я хотела снова чепчикНа тебя надеть, быть молодой».Сын вздохнул и к матери склонился,Положил чело на юбки крайИ от чувств бурлящих прослезился,И сказал ей тихо: «Надевай».«Нет, Володя, тем оно и счастье,Что не повторится никогда.Пусть мне память скрасит все ненастья,Пусть меня согреет в холода.Ты иди, тебя ведь ждут наверно.Карл Маркс картошку ждать устал.Выглядит старик довольно скверно».«До свиданья, мама, я помчал».Он поцеловал с любовью мамуИ, запрыгнув на броневичок,В ночь поехал дальше сквозь туманы.Впереди зажёгся огонёк…9Броневик подъехал к магазинуС вывеской: «Здесь всё, что надо вам».Стало страшновато, словно льдинаБезразмерная скрывалась там.Съёжился Ильич, такой был холод.Броневик сказал ему: «Постой.Не ходи туда, ты ещё молод.Чувствуешь, какой здесь дух плохой?»«Нет, пойду за хлебом, за картошкой».Он ещё раз вывеску прочёл,Постучал костяшками в окошко,Дверь открыл и в магазин вошёл… В лавке было холодно и пусто.За прилавком продавец стоял,Раздевая позднюю капусту,Он глазами разными сверкал.С кочана сдирал рукой одёжки,Складывал капустные листыВ старое плетёное лукошко.Рядом спали чёрные коты.На прилавке вместо кочерыжкиПоявилась маленькая тварь — Чёрт, чертёнок, маленький чертишка,Был чернее чем печная гарь.Продавец схватил его за хвостикИ как голубка поцеловал.Чёртик изогнулся, встал на мостик,В ангелочка превращаться стал.Продавец щелбан ему отвесил — «Ангелочек» каменным застыл,Ценник на боку ему приклеил,Машинально пальцем погрозил.Бережно поставил статуэткуНа стеллаж. И вдруг спиной сказал:«Что угодно? Брюки, кепку в клетку?Не хотите кофе, сигаретку?А хотите куш сорвать в рулетку?За услугу я бы всё отдал. —Продавец вдруг резко повернулся,Вновь кочан капусты в руки взял,Неприятно как-то улыбнулся. — Урожай отличный я собрал.В этот год капуста уродилась».Воробьи сигару принесли,Чашка кофе вскоре появиласьИ пары из чашки вверх пошли.«Нет, спасибо. Я ведь некурящий.А вот чаю выпил бы чуть- чуть.Холодно у вас и чай дымящийТело бы согрел мне в дальний путь. —Ленину опять вдруг стало страшноОт бесстыжих злобных разных глаз.И тогда спросил он громогласно. —А скажи-ка, сэр, который час?Я ведь сплю, пора уж просыпаться.И разгонит дрёму солнца свет».«Ни к чему тебе так волноваться.Если хочешь, можешь здесь остаться.Так с тобой хотелось пообщаться! Тут, голубчик, времени и нет.Если вдруг глаза мои смущают,Я надену чёрные очки.Многих мои глазки раздражают. —Он надел очки. – Ещё клыки».«Нет, пойду». – «А как же хлеб, картошка?»«Поищу её в других местах.Мне и надо-то совсем немножко.Здесь везде какой-то липкий страх».«Глаз наверно встретил
