школеИ с горчицей бутерброд жевать!»«Никогда готовить не умела.Что ж, куда деваться? Пожуём. —Ленин размышлял, бревно вертело.И, как будто, голова болела.Закричал. – Хорошенькое дело!Не осилим это мы вдвоём!»«Может Маркса встретишь по дороге?То зови на ужин, приглашай!Не сорвись ты только, ради Бога!Ну спеши, мой милый, улетай!»«Хорошо!» – И дальше он помчался…Вдруг Инессу увидал Арманд.Девушка спала, подол задрался.«Вот так ножки! Это просто клад!» — Он кружил, красавицей любуясь,Задирая мысленно подол,Плотскому инстинкту повинуясь,На посадку медленно пошёл.Соскочил с бревна, над ней склонилсяИ в уста её поцеловал.Что такое? Образ растворился —Вместо девы Карл Маркс лежал.Да с большой косматой бородою,Чёрный фрак и острый воротник,В белых тапках, с головой седою,Был не свеж лицом большой старик.Он схватил Владимира за плечи:«Почему, стервец, без бороды?Обнищал я, брат, купи предтечиТабачку, картошки и воды.Вдруг забыл, то я напоминаю —Пролетарий для борьбы хорош».«Если зол и голоден. Я знаю.И в пустом кармане медный грош».«Молодец какой! – Маркс приподнялся,Ильича ударил по плечу. —Ну лети, а то изголодался.Я картошки жареной хочу!А курить ты так не научился?Пустяки. Вот купишь табачок,Научу, чтоб тоже просмолился.Мысли стимулирует дымок.Знаешь, брат, как мне в дыму писалось!Распухал бессмертный «Капитал».Размышлялось как и как ругалось!Как буржуев к чёрту посылал! Да ты что?! Казалось мне порою,Что весь гнев земной во мне бурлит.Представлял буржуев я горою.А мой труд, как будто, динамит.Как скалу большую поднимаетМощная взрывчатка на дыбы.Очень долго эхо затихает,Жар огня и дымные клубы»…«Вас жена на ужин приглашает.Любите горчицу?» – «Как-то ел.Но картошка всё ж не помешает».«Хорошо, найду. Я полетел».«Что уже и на бревне летают?Вот так диво! Чудо из чудес!Интересно, чем же заправляют?Не тяжёлый транспорт, какой вес?»«Надувное. – Ленин гордо вставил. — Вес не знаю, врать я не хочу. —И с любовью брёвнышко погладил. —Не скучайте, Дока, полечу».Вождь пометил на своей ладошке:«Хлеб, табак, картошка и вода».На бревно залез и, свесив ножки,Испарился в небе без следа…На лету услышал за спиною —Кто-то догоняет. Посмотрел:Угольный утюг летел стрелою,Вот догнал бревно и зашипел:«От сибирской я к тебе прислугиЗа задержку платы и сапог.Приготовься падать, держи руки». —И в бревно вошёл, как нож в пирог.«Как же это?» – Ленин крикнул громкоИ к земле помчался в тот же миг,На лету поймал большую сёмгу,С грохотом упал на броневик.Он потёр ушибленное место.Рыба вдруг сказала: «Заводи!»«В технике не смыслю, если честно, — Он на землю спрыгнул, – подожди».Обошёл машину броневую,Постучал по колесу туфлёй,Обозвал холодную, чудную.Броневик ответил ему: «Ой!Я готов. Грибница не пускает.Ты обрежь, приятель, корешки.Ножницы портные здесь летают.Ножницы остры и широки».Два кольца, конца и мелкий гвоздикКлацали ехидно на ветвях.Впереди дорога, речка, мостик.Снегири летали в небесах.«Ножницы портные, птички, мне бы! —Попросил с мольбой вождь снегирей. — Накормлю от пуза я вас хлебом!Красные воробушки, живей!»«Вы куда торопитесь?» – «Не знаю.Только знаю, надо поспешать.Весь от нетерпения сгораю,Что-то должен важное узнать».«Разве вы не видели глазище?Что ещё важнее может быть?В спешке можно подавиться пищейИ людей серьёзно насмешить».7Вскоре Л енин ножницами смелоКрепкую грибницу обрезалИ руками рвал. Вспотело тело.Броневик, как вкопанный, стоял.Вот он задрожал, завёлся значит.Вождь залез на крышу, в позу всталИ за мост помчался, не иначе.Там, в потёмках, костерок сверкал…С грохотом и с шумом подъезжали.Тут Ильич увидел у костра —В пёрышках индейцы танцевалиИ стояла летняя пора.Ленин спрыгнул, подошёл к танцорамИ в подарок рыбу протянул.В головном уборе очень скороОн под ритм там-тама спину гнул.Смуглые вожди, один лишь белый,Шли по кругу, в перьях, босиком.От костра шёл запашок горелый.Двадцать два вождя, все нагишом.Стройными все были, молодыми,Нравилось им в танце спины гнуть,Двадцать два вождя – все братья в гриме,Под глазами красочки чуть-чуть.У костра затем в кружок уселись.Трубка мира по рукам пошла.О житье-бытье разговорились.К Ильичу раскованность пришла.На него посыпались вопросы:«Из какого племени? Как звать?»«Там, где я живу, зимой морозы.Да и летом так не поплясать —Босиком в набедренной повязке,У костра под гулкий барабан.Но зато народ мой любит сказки!Я для них и вождь и истукан.Но у нас воинственное племя».«Как зовут?» – Спросил индейцев хор.Зачесалось очень сильно темя,Но Ильич терпел, мешал убор:«Наше племя – Красный Пролетарий!А меня зовите – Хитрый Бык!Знаю много классных заклинаний».«Поделись!» – Вождей раздался крик.«Власть Советам! Фабрики рабочим!А земля крестьянам! Ну и как?»«Мы давно живём так, между прочим. —Вставил справа вождь Большой Кулак. —Идолы и вождь у нас отдельно.Вождь у нас обычно тот, кто смел,Храбростью наполнен беспредельной,У кого реакция от стрел.Кто следы все знает и приметы,Всех быстрей промчится на коне,Кто старейшин слушает советы,Кто примером учит на войне.В синем небе, на зелёной сушеДухов у нас много, Бог один.Всё для нас кругом имеет душу.Бог для нас, индейцев, – солнца блин.Дарит нам тепло, а значит добрый,Дарит жизнь цветочкам и зверям,Согревает он леса и горы.Что ещё для счастья надо нам?Мало говорим, но любим греться,Любим улюлюканье и крик.Бог индейцам дал глаза и сердце,Ну а дьявол выдумал язык».Вождь другой – Вигвамный Шест поднялся,Показал шершавую ладонь,Как тростинка молча закачался.За него сказал Поджарый Конь:«Есть у нас язык условных жестов. — Главный жест тут гостю показал. —Говорим всегда друг другу честно». — Затянувшись, трубку передал…Вспомнил тут Ильич науку Маркса,Основные тезисы прочёл,Как бороться с ненавистным классом.Тихий ропот меж вождей пошёл.Вот поднялся вождь один высокийИ взмахнул красивым топором:«Есть у нас враги, пришли с востока!Их мы бледнолицыми зовём!Наши земли всюду отбирают,В бедных резервациях живём,И детей, и женщин убивают,От тяжёлой жизни много пьём.Говоришь, верхи уже не могут,А низы давненько не хотят?Но они ведь могут, могут, могут!Скоро всех нас, братья, умертвят.У них пушки, паровозы, ружья…Золото и шкуры подавай!Не хотят они жить с нами дружно,Новый свет здесь строят, новый рай!»Вождь другой сказал: «Ты прав, Сохатый! Золото для них есть главный бог!Всё имеет цену, свою плату». —Топнул пяткой вождь Бизоний Рог.А Ильич смотрел в огня сиянье,Трубку мира брал… Передавал.И возникло у него желаньеЭтот митинг, маленький скандал,Эту стачку, взрыв негодованьяКак-то сгладить, быстро потушить:«Может быть вы завтра за страданьяБледнолицых будете гасить?А сейчас давайте поиграем!Есть игра такая – чехарда».«Нет, – вожди ответили, – не знаем!»Хитрый Бык ответил: «Не беда.Только все снимайте оперенья».Гость убор снял первым – сделал жест,Лысиной сверкнув в одно мгновенье.Жалкий вопль наполнил весь окрест.И вожди спросили: «Что случилось?Ты скажи, кто скальп с тебя снимал?Почему так плохо получилось?Это ирокез Большой Шакал?»«Узнаю я почерк этой твари!Только он оставить может клок».«Томагавк тупой». – «Нет,
