Стрельба боевиков из залповой превратилась в хаотичную, бандиты, стреляя, вынуждены были сами укрываться за камнями. Короткая передышка позволила бойцам вытащить из зон обстрела раненых. Все позабыли о том, что сзади есть бронетранспортер. И только когда он выскочил из-за холма и загрохотал крупнокалиберным КПВТ, Мамаев едва не взвыл от радости.
БТР тем временем на скорости врезался в «Урал», покорежил его кузов и, завалив на бок, остановился за ним. Вращая башней и поливая огнем позиции боевиков, пулемет не замолкал ни на мгновение.
Благодаря его появлению группе удалось закрепиться у дороги. Кто-то закатился за камни, другие укрылись в глубоких, вдавленных в землю канавах от гусениц танков. Раненых, кому требовалась помощь, затащили туда же.
А потом раздался звук, похожий на тот, который издает микрофон, падая на пол. Граната из РПГ, пущенная из засады, пробила броню БТРа, и он сначала осел, а потом подскочил вверх…
Володя заметил, как Стольников, выскочив из-за укрытия, бросился к броне, к люку водителя, откуда валил черный и густой, как из бани после растопки, дым.
– Помоги, связь!.. – прохрипел капитан, вытаскивая за руки из люка бесчувственное тело водителя. – Помоги, он жив!..
Бросив автомат, Мамаев запрыгнул на броню, сунул руки в люк и выдернул раненого. Боевики, заметив легкую добычу, дружно открыли огонь, но стрельба была неприцельной, хаотичной – Стольникова и Мамаева прикрывали оба отделения разведвзвода. Те, кто еще был жив и не ранен…
Стольников через освобожденный в люке проход головой вниз спустился внутрь бронетранспортера и тут же выбрался обратно.
– Кумулятивная струя… Хоронить нечего…
Они, волоча водителя, укрылись за остовом мертвого БТРа.
– Они должны прийти… Следом идет авангард… – шептал, сплевывая в сторону копоть с губ, Стольников.
Мамаев уже верил на слово этому человеку. Он не верил никому, а этому – верил. И словно подтверждая его веру, из-за холма дружно выскочили две БМП. Свирепо коптя небо не сгоревшей в двигателях соляркой, две машины передового отряда главных сил бригады вступили в бой в тот момент, когда чеченцы перегруппировались для нанесения последнего удара по разведчикам.
Вскоре из-за холма выскочила БРДМ и еще одна БМП. Разбивая в пыль камни из автоматических пушек, боевые машины за минуту заняли господствующую высоту, удерживаемую боевиками. Там, на холме, они дружно остановились и открыли стрельбу, грохот которой заставил Мамаева снова бросить автомат и схватиться за уши.
Когда он открыл глаза, увидел сержанта, командира второго отделения. Он что-то кричал и показывал руками в сторону тыла. Володя отнял руки от ушей, и в этот момент пуля попала в голову сержанту. Мамаев смотрел, как гаснет взор парня, как валится он, словно куль, на землю и как в уже безжизненное тело его вонзаются еще две пули.
Мамаев обезумел. Он растерялся до того, что оставил рацию и снова, закрыв уши ладонями, вжался в землю.
Очнулся он от доброго пинка. Над ним стоял, роняя капли пота, Стольников.
– Мать… связь… твою… автомат… – доносились до Мамаева обрывки фраз.
Как ошпаренный, Володя вскочил и схватил автомат.
– Рацию возьми, маму потерявший!.. – заорал капитан. – И без тебя здесь стрелков хватает!..
Сообразив, что имеют дело уже не с отдельной группой, решившей взять их на ура, а передовой частью главных сил русских, боевики стали отходить, не уменьшая, однако, плотности огня. Боевые машины пехоты стояли на холме и отвечали им из пушек. Наступление не имело смысла – вооружены чехи были хорошо, а главной задачей авангарда было спасти группу Стольникова. Поэтому «броня», дав еще несколько прощальных залпов из пушек, скатилась с холма. Вскоре над местом схватки прошли два звена «крокодилов», и Мамаев услышал, как рвутся НУРСы.
– Помоги мне, братишка… – услышал Володя совсем рядом. – Помоги, я здесь…
Развернувшись, словно ошпаренный, связист бросился на помощь бойцу, лежащему на дороге. Огонь подбитого «Урала» лишь опалил его одежду, но осколочная рана на животе была страшной.
– Мне больно… – шептал боец, и Мамаев беспомощно смотрел на его белые, кольцевидные, как гигантский червь, внутренности.
– Санитар! – заорал Володя. – Санитара сюда!..
Когда Ермолович со своей сумкой подоспел, было уже поздно. Раненый, уставив в небо внимательный взгляд, в последний раз выпустил из легких воздух и умер…
Сейчас, лежа на крыше дома в странной Чечне, Мамаев думал о том, что это были первые дни его войны в Чечне. Сколько их было потом, похожих? – никто и не ответит… Он знал одно – уже ничто не впечатляло его и ничто не могло заставить бросить автомат и закрыть уши руками. Он лежал и, как все, ждал возвращения человека, которому верил, верил больше, чем себе…
Часам к двум ночи звездное небо затянуло облаками. Легкий ветерок, шевелящий волосы, усилился, и теперь Володе пришлось поднять воротник. Странная эта – Другая Чечня или не странная, но ночью здесь прохладно, а днем жара. Как в Чечне привычной и знакомой. Он машинально осмотрел подступы к зданию. Ничего необычного. Как и прежде, качается лампада в просвете колокольни храма. Совсем недавно она тоскливо и неподвижно светила во тьме светлячком, а теперь то появляется, то исчезает. Ветер качал ее, уводя за выступы колокольни… Качается она, как лампочка во время землетрясения. Отовсюду холодом тянет, и хочется горячего чая. Чтобы обжигал губы, чтобы с тремя кусками сахара…
Единственное, на что можно смотреть в такой тьме, – это на не меняющийся серый пейзаж под домом с тенями от уличных фонарей и на эту лампаду. Подложив кулаки под подбородок, Мамаев уставился в колокольню церкви. И тут лицо его побледнело от страшной догадки.
Встав на колено, он стал шевелить губами, бледнея все больше и больше.
– Этого не может быть… – прошептали его бескровные губы, когда вдруг ветер перестал раскачивать лампаду.
Нащупав автомат, он отполз от края крыши и, поднявшись, бросился к входу на чердак.
– Крик!.. – заорал он в темноту, точно зная, что Крикунов занимает позицию у окна на третьем этаже. – Подмени меня, я к Жулину!
– Что стряслось?
– Потом!..
Отстучав ботинками два этажа, Мамаев выбежал на первый этаж, встал посреди комнаты и, задыхаясь, крикнул:
– Олег!..
Жулин, оторвавшись от окна, вышел ему навстречу. Следом подтянулся и Пловцов.
– Я знаю, как они хотят нас уничтожить…
– Кто они?
– Чехи. Ну и местные, конечно…
– Что за ерунда? – вмешался штурман. – Так чехи или местные?
– Я сейчас дежурил на крыше…
– Совершенно верно, – согласился Жулин. – Ты и сейчас должен там находиться! А стоишь здесь с видом подружки, у которой молоко убежало. Бегом наверх, связь!
– Это лишнее.
– Не понял, парень, – насторожился прапорщик.
– Горожане администрацию штурмовать не станут.
– Это почему ты так решил? – спросил подошедший Лоскутов, которого заинтересовал разговор.
– А ты какого черта здесь делаешь? – рассердился Жулин. – Твое дело – охранять десяток городских в комнате!
– Куда они убегут из комнаты без окон?
– Вы, черт возьми, меня дослушаете или нет?! – проорал Мамаев, плюя под ноги.
– Говори! – разрешил Пловцов.
– Я был на крыше и смотрел на лампаду в колокольне церкви! Подул ветер, и лампада стала
