что Тимраев опытный зэк и переиграть его вряд ли удастся. Никакие сложные психологические ходы здесь не помогут. Чеченец просчитает их в секунду. Ну что ж…
– Я тебе предлагаю сотрудничать со мной, – тихим и спокойным голосом начал «кум», дождавшись, когда заключенный сядет. Его голос и тон были предельно убедительны и не вызывали даже тени сомнения в том, что все случится так, как и говорит оперативник.
– Ты пойдешь в «семью» Мирзоева, это кавказцы, они тебя примут. Сейчас тот человек, который освещал мне деятельность Мирзоева, освободился, и я не знаю, что у них там творится. Это самая влиятельная группировка в зоне, и меня раздражает, что о ней нет информации. Ты мне дашь эту информацию, – он сделал ударение на слове «ты».
Во время этого монолога оперативник не отрывал взгляда от лица Тимраева, пытаясь предугадать его дальнейшие слова и поступки. Муса спокойно, не мигая, не выражая эмоций, смотрел прямо в лицо Никите Петровичу. Литвирука это слегка обеспокоило, и он сжал зубы, готовясь уже ко всему, даже к взрыву негодования и вероятным непредсказуемым поступкам заключенного. Возглас: «Да ты меня за «стукача» считаешь?» – произносился в этом кабинете часто и с самыми различными интонациями.
Тимраев продолжал молчать, внимательно изучая тонкий нос оперативника и его редкие светлые брови.
– Я тебя грамотно «подведу» к ним, главное, чтоб ты сам ничего не испортил. Если будешь со мной работать – будешь жить в шоколаде, это я тебе гарантирую. А что такое «нормально жить с «кумом» ты уже должен знать, не маленький, ну и самое главное – освободишься пораньше.
Выбросив последний и самый решающий козырь, капитан замолчал, положил скрещенные руки на стол и выжидательно уставился на зэка. Все было сказано, оставалось ждать реакции Тимраева.
– Дай сигарету, Никита Петрович, – сказал спокойно заключенный и потянулся к пачке, лежавшей на столе. Слегка оторопевший Литвирук машинально подтолкнул ее ближе к Мусе. Тот, не торопясь, размял сигарету пальцами и посмотрел на зажигалку, лежавшую под локтем капитана. Литвирук хмыкнул (вот наглец, хорошо держится) и дал чеченцу прикурить.
– Я согласен, конечно, – буднично произнес Тимраев и глубоко затянулся.
Через неделю осужденный Тимраев убил осужденного Мирзоева за то, что тот предложил ему вступить с ним в гомосексуальную связь. Так было записано в протоколе, который составил Никита Петрович, срочно прибывший на место происшествия. На самом деле произошло следующее.
Муса с Золотым Иналом (такова была кличка Мирзоева) спокойно сидели на лавочке в локальном дворике своего барака и неспешно о чем-то тихо беседовали. Сплав леса (итог всей годовой заготовки древесины) был уже закончен, план выполнен, и «хозяин» дал несколько выходных дней, чтобы осужденные постирали свою одежду, привели себя в порядок, посмотрели телевизор да и просто выспались. Несмотря на полное лишение гражданских прав, кроме права на труд, начальник колонии учитывал еще право зэков на отдых, иначе вполне были возможны массовые беспорядки, умело спровоцированные смотрящим.
Тимраев неспешно оглянулся по сторонам. На них никто не обращал внимания. Ну, сидят себе люди, тем более земляки, говорят на своем языке, вспоминают родину, что тут такого… Основная масса заключенных столпилась возле волейбольной площадки, где играли барак на барак, и оттуда слышались крики, свист и мат болельщиков. Муса без рывков сунул руку в карман, вытащил шило и придвинулся ближе к Мирзоеву, почти что прижался к нему. Тот недоуменно покосился на земляка, но решил, что тот подвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
– …так вот, я и говорю, Муса, надо со смотрящим поговорить, пусть нам «грев» организует, пусть договорится с «хозяином», мои ребята всегда приедут, и здесь, на месте, все нам передадут, – говорил медленно и веско Золотой Инал, помахивая в такт каждому своему слову сильной короткой ладонью.
– А ты помнишь Артура Бокова? – спокойно прямо в ухо спросил его Муса и положил руку оторопевшего Золотого Инала себе на колено. Слова застряли у Мирзоева в глотке:
– Ты… что… ты?!
– Артура Бокова, мента, которого ты убил в спину у себя дома. Три года назад? Ну, вспомнил?
С этими словами он отбросил руку Мирзоева со своей ноги, но затем неуловимым движением вернул ее обратно, положив чуть ли себе не в пах. Мирзоев был шокирован.
Две вещи заставили его на секунду замереть. Две невозможные вещи. Во-первых, явно сексуальные ужимки Тимраева. Тот вел себя, как изголодавшийся по мужской ласке молодой «петушок». Но он таковым не являлся, и Золотой Инал готов был даже спорить об этом на свою задницу с кем угодно – от Мусы за версту «несло» мужчиной, как сильным запахом от зверя. Его мужская натура чувствовалась сразу и издалека, поэтому такие вот гомосексуальные ухватки явно были ему чужды и нелепы, как если бы он прямо сейчас, никого не стесняясь, вдруг вытащил из кармана и нацепил на себя поверх черной робы женское платье.
Золотой Инал явно растерялся. Он просто не мог понять, зачем это понадобилось Мусе. И во-вторых, сейчас его земляк назвал имя и напомнил событие, связанное с ним. Об этих фактах Золотой Инал всегда умалчивал, если это было возможно. И на следствии, и среди своих.
Упоминание имени сразу вернуло криминальному авторитету его всегдашнюю хватку и решительность. За всем этим крылась какая-то опасность. Какая, чеченец еще не знал, но уже готов был встретить ее во всеоружии. Он сбросил с себя оцепенение и собрался. Многолетняя привычка опытного криминального авторитета отрицать все, что тебе не выгодно, проявила себя и в этой экстремальной ситуации.
– Аллах с тобой, Муса!! О чем ты говоришь?! Кто это такой?.. Я первый раз слышу!
Недоумение Золотого Инала было превосходно разыграно. Этот взгляд, поднятые брови, поворот головы, голос – даже сам Станиславский поверил бы ему.
Ведь сейчас Золотой Инал спасал свою жизнь. Уже потом он разберется с этим идиотом, время еще будет, но вот сейчас надо попытаться избежать прямой и реальной опасности и усыпить бдительность Мусы. А то, что Тимраев явно угрожает ему, было очевидно. Даже и не имея особо могучего интеллекта, можно было догадаться, какие действия последуют за этим вопросом. Вряд ли Тимраев захлопает от удовольствия в ладоши, если сейчас Инал подтвердит, что это именно он убил Артура Бокова. Почему такой бывалый зэк, как Муса (его быстро «пробили» в зоне, и да, он оказался известен как «правильный бродяга»), интересуется каким-то сотрудником милиции, авторитет не знал и в этот момент не хотел знать. Сейчас от Тимраева исходила явственная угроза, такая заметная и ощутимая, что Золотой Инал испугался. Ведь он не был вооружен, а вот Муса наверняка приготовился к разговору.
Глаза выдали Мирзоева. По ним Тимраев понял, что Золотой Инал отлично знает, о чем идет речь.
– Ты… Муса, да что с тобой?! Я вижу, что ты… – кашлянул авторитет и сплюнул в сторону. Он набрал воздуху в грудь и уже приготовился сказать несколько ничего не значащих фраз, чтобы выиграть время.
– Кто тебе…
– Вижу, вспомнил… – спокойно перебил Тимраев, развернулся своим крупным телом и еще раз огляделся по сторонам.
Какой-то зэчок выходил из дверей барака. Слышать, о чем они говорили, случайный свидетель не мог, а вот слишком близко сидящие, почти что в обнимку двое мужчин наверняка привлекли его внимание. Ну что ж, подтвердит потом…
Муса зажал ладонь Мирзоева между колен покрепче, чтоб тот не выдернул ее, и продолжил тихо говорить в ухо соседа:
– А ведь он прав тогда был на все сто процентов, прав, и ты знал об этом – чеченцы людей из-за угла не убивают, тем более безоружных. На русских мне наплевать, но вот тебе нельзя было так опускаться. Нехорошо ты поступил, не по-мужски… Впрочем, какой из тебя мужчина.
Мирзоев был настолько ошарашен, что и не пытался выдернуть свою руку. Но жизнь в заключении быстро учит привыкать ко всяким неожиданностям и немедленно реагировать на них. Золотой Инал уже начал приходить в себя, и его глаза стали решительными и осмысленными. Через секунду последуют его действия, направленные на спасение собственной жизни. Надо было поторапливаться.
– Ты о че… – договорить Золотой Инал не успел.
Тимраев отставил правую ногу в сторону для устойчивости и развернул корпус в сторону. Замах при ударе холодным оружием должен быть очень мощным и усилен весом всего тела, иначе вооруженную руку
