— Не отставать! — рявкнул Яшин и повернулся к Шурику. — Товарищ лейтенант, разрешите задать вопрос?
— Я по поводу своей позиции уже высказался!
— Какой позиции? — изумился сержант.
— По поводу пыток и убийства военнопленных!
— Да я не об этом!
— Тогда о чем, сержант? — легко дыша и передвигаясь без труда, спросил Ждан.
— У вас женщины были?
— Чего?!
— Нет, я так, из любопытства… Если не хотите, не отвечайте. Мы, в разведке, все друг о друге знаем. Так положено. Как только появляется новый офицер или боец, так сразу собираемся, и он рассказывает, сколько у него женщин было, кого он в каких позах… Ну и так далее. Так у нас заведено, традиция…
— Что, и Стольников о себе рассказывал?
— Ну а как же?! Это же разведка!
— Серьезно, что ли? — изумился Ждан.
— Я думал, вы знаете.
— Нет, ну, знал, конечно…
— Ну вот.
Шурик выдержал паузу, думая, с чего начать.
— Вы знаете, сержант Яшин, у меня с этим делом всегда трудности были… Нет-нет, не в том смысле, что секс там или что…
— Не стесняйтесь, не стесняйтесь, — поощрил Яшин.
— Послушайте, я вам сейчас все расскажу, а потом еще остальным рассказывать?
— Да вы не волнуйтесь. Я сообщу, что мне уже рассказано, так что все в порядке! Так заведено.
— Ну ладно, — успокоился Шурик. — В общем, друг у меня в Коломне есть. Так вот все, что мне приходится покупать или красть, к нему приходит само и уже полураздетое. Целый день как какой-нибудь Басков шлифуешь перья, буриданишь между Кензо и Гуччи, заказываешь столик, потом ведешь на Хворостовского…
— Так, так…
— А когда уже в гардеробе накидываешь пальто на эти многообещающие хрупкие плечи, ей вдруг мама звонит. И голосом Левитана сообщает, что ноготь сломался. В этой связи ей срочно нужно ехать к маме. Они там вдвоем приставят обломок на место, прочитают при свечах послание Павла коринфянам, поцелуют шов по очереди и акрил регенерирует. Я должен в это срочно поверить. Потому что они всегда так делают. И я верю, ибо сам всегда так делаю. «Костик, ты позвони мне ровно в девять, скажи, что ноготь сломался. Если крокодил, я отвалю». Но тут было, видимо, без вариантов, мама просто сказала, перекрещивая на пороге дочку: «Чтобы в десять дома была, стерва». Маму моя прелесть боялась, как зубного, но свинью ей все равно подложила, хоть и шепотом. «Пойдем в туалет, там сейчас никого…»
— Костик — это приятель? — довольно ухмыляясь, поинтересовался Яшин, стараясь бежать так, чтобы его плечо касалось плеча лейтенанта.
— Ну конечно. На чем я остановился?..
— На туалете.
— Да… Из туалета я возвращаюсь унылым. Вообще, я так представлял себе это: толкаю ее на кровать в гостиничном номере, и пока она скачет на матрасе, хватаюсь за воротник рубашки и одним движением освобождаю себя от пиджака и брюк как Бэтмен от плаща. «Ну, прыгай же на меня, мерзавец!» — рычит она, оскалившись. И тут такое начинается.
Яшин хохотнул.
— Вместо этого: бесконечная мраморная раковина и автослив писсуаров вразнобой, — продолжал Шурик. — Ощущение, словно занимаешься любовью в казарме, а за твоей спиной взвод солдат во сне слюни втягивает. «Представь, что это водопад», — предложил я, и она представила. Через минуту, в самый разгул стихии, пришел какой-то мужик в синем с белыми пятнами халате, вывалил из урны мусор в мешок, покурил и ушел. «Леопард…» — задыхаясь, подсказала она. «Как бы тифом болеет», — обосновал я. И когда ей начинает уже казаться, что на американских горках вниз падает, а мне — что я с нею в одном вагончике… в какой-то кабинке раздается реальный водопад, грохочет дверь и появляется афроамериканец с развернутой Moskow News. Черный брат сходил на Хворостовского, и вот результат. Подошел к зеркалу, оскалился, как дог, почистил зубы языком и свалил. Мы его, как хамелеоны с листочка, глазами довели, он на нас — ноль внимания. Это понятно: белые на белом кафеле. Люби он черную сестру на куче угля, я бы их тоже не заметил. Мне было очень интересно, что он в кабинке зубами делал, но меня торопила моя белая сестра…
Яшин, вглядываясь в заросли, кивком поощрил Шурика на продолжение рассказа.
— Снял ее с раковины, посадил в такси. Еду домой, и ощущение после Хворостовского, как после Петросяна.
— Это бывает, — согласился Яшин. — Ну, как, лейтенант, оттянуло?
— Не понял… — словно очнувшись, процедил Шурик.
— Я вижу, вы второй час раздумываете, команды командира выполнять или свинтить отсюда?
— Что за чушь?!
— А вот сейчас по глазам вижу: все в порядке!
Слегка порозовев, Ждан покачал головой. Хотел сказать что-нибудь резкое, неприятное Яшину, но вдруг заметил его улыбку и рассмеялся. Яшин поддержал.
— Мы помогаем друг другу. Это разведка, товарищ лейтенант, так положено… А про секс в сортире правда?
— Да!
Яшин расхохотался.
— Ладно, я никому не скажу.
— Так здесь же так положено?.. — пробормотал Шурик.
— Да пошутил я!
Ждан покраснел.
— Между нами, между нами! — пообещал сержант. — Вы испуганы, а вас в чувство приводить надо… Я просто помог, понятно?
— Спасибо.
Яшин кивнул.
Дружный залп боевиков повалил разведчиков на землю.
— Откуда они стреляют? — крикнул Кабан, пытаясь определить направление, в котором должен начать работать его «ПК».
— Кабан, десять часов!.. — проорал Грек и, развернувшись влево, ответил короткой очередью.
Через минуту Яшин понял, что группа находится в окружении.
— Они дали нам зайти сюда и обошли с флангов! — чертыхнулся он. — Но почему я не видел этого?!
Он и не мог видеть. Через систему подземных сообщений несколько боевиков, выждав, когда группа пройдет мимо них, поднялась наверх и замкнула кольцо окружения.
— Мы окружены, что ли?! — вскричал Шурик.
— Стреляй, лейтенант, стреляй во все, что движется! — рассмеялся сержант.
Не выдержав, Ждан тоже рассмеялся.
— Вообще-то, Яшин, меня сюда из Коломны вызвали пару лампочек в штабе заменить!..
Яшин расхохотался.
— Ну так вкручивай!
Подняв автомат, Шурик прицелился в боевика и нажал на спусковой крючок. «АК» послушно, как на стрельбище, дернулся в его руках. Это был первый его выстрел на войне. Первый выстрел в человека.
Боевик схватился за плечо, бросил в сторону Ждана ненавидящий взгляд. Затем прокричал что-то и провел ребром ладони по горлу.
