– Как скажешь. Но я тебя предупредил.
– Но ты ведь можешь и ошибаться? – неожиданно воодушевился Хан.
– В чем?
– Четвертого может и не существовать.
Я улыбнулся. Хан, как утопающий, цеплялся за призрачную надежду-соломинку.
– Существует небольшой процент, не отрицаю.
– Вот... – протянул Хан.
– Но этот процент мизерный. Я бы даже и одного не дал.
– А пошел ты!.. – Неожиданно Хан сунул мне в руки фотографию. – Мы договорились?
– Мы договорились. Тогда давай вернемся к этому третьему. Кто он?
– Его так и зовут – Третий.
– Почему?
– Не знаю. Мне это без разницы.
– Согласен. Тебе без разницы. А настоящая фамилия?
– Хрен ее знает. О нем сведений вообще мало. Жил в общаге. Родители из деревеньки, которая находится в Орловской области. Вот и все.
– Как всегда, не густо.
– Было бы густо, не просился бы к тебе на прием, – зло зыркнул Хан.
– Да, конечно. Армен знает адрес этой общаги?
– Знает. Только это дохлый номер. Мы там уже побывали.
– Ну, это мне судить, дохлый или не дохлый.
– Что ж, суди, – Хан поднялся из кресла. – Все решили?
Я поднялся следом:
– Вроде бы.
Хан вышел в коридор и позвал:
– Бурый!
Дверь на кухню мигом распахнулась, и оттуда выскочил Бурый. Лицо у него уже не было трезвым, и от Хана это не укрылось.
– Лакал, сука?
Он весь подобрался, как солдат перед генералом.
– Как можно, Хан. Я же знаю, что за рулем.
Бурый что-то еще невнятно запыхтел под нос – видимо, оправдываться больше не имело смысла, и он это хорошо понимал.
– А где Армен? – тут же рявкнул Хан.
Из кухни показался продувная бестия горец. Приблизившись, он старался не дышать в сторону хозяина. Боялся, что пары будут унюханы.
– Ну, уроды! – яростно сверкнул глазами Хан, поняв, что и второй уже в общество трезвости не ходок. – Останешься с ним, – он указал на меня. – И будешь делать все, что он скажет.
С этими словами Хан убрался из моей квартиры, даже не попрощавшись. Бурый вылетел следом, стараясь не отстать.
Я закрыл за гостями дверь на замок. Когда оглянулся, то Армена не увидел. Я сразу понял, где тот мог находиться. В холодильнике оставалась бутылка водки, и скорее всего эти двое, пока Хан вел беседу со мной, принялись «уговаривать» сорокаградусную.
Я бросился на кухню. Джигит допивал из стакана оставшуюся огненную жидкость. Бутылка на столе стояла пустой.
Тьфу. Я зло выругался.
– Ты что? – не понял уже слегка окосевший Армен.
– Это ты один бутылку приговорил?
– Почти, – икнул Армен. – Бурый – лишь сто граммов. Ему Хана нужно вэзти.
– А тэбэ никого нэ надо? – передразнил я Армена.
– Нэ понял, да? – У Армена округлились глаза.
– Нам нужно ехать, – сверлил его взглядом я.
Армен от этих слов рухнул на табурет, как бы показывая свою несостоятельность, но я и без этого ее лицезрел.
– Вернее, уже не нам, – поправился я. – А мне. Алкаш гребаный...
– Зачэм так? – обиделся Армен, и мне показалось, что у него на ресницах показались слезы. – Армэн нэ знал, да. Развэ я так сдэлал бы?
– Хану будешь объяснять, – предупредил его я и двинулся в прихожую.
– Ты куда? – Армен так и подскочил с табурета.
Я прошел в комнату, быстренько собрал пачки купюр, которые мне оставил Хан, и засунул их в потайное местечко, которое сам устроил, – между стеной комнаты и секцией у самого пола. Позже я свое богатство переложу в еще более укромное место, и эти денежки будут лежать, пока я не решу, в какое дело их пустить.
Я заскочил в ванную, помылся (на руках еще оставались пятна крови, хотя я и пытался оттереть их тряпкой в машине), надел чистую рубашку, вернулся в прихожую, взял с вешалки кожаную куртку. И задумался: что еще с собой прихватить. Армен не выдержал одиночества на кухне, вышел ко мне:
– Зачэм обижаэшь, а?
– Ключи от машины у тебя?
– Да, да. Канэчно.
– Давай, – приказал я.
Армен полез в карман брюк и вытащил ключи с брелоком.
– Пистолет твой в машине?
– Да. В машинэ, – он был, как побитая собака.
– Фонарик тоже есть?
– Всэ есть. Всэ. В машинэ.
Я направился к выходу. На пороге остановился и предупредил Армена:
– Из квартиры ни ногой. Понял? Закройся и сиди, как мышь. А лучше ложись и дрыхни.
Армен остолбенело глядел на меня.
Я вышел из квартиры, громко хлопнув дверью перед самым носом у джигита.
Сидя за рулем «БМВ», я проклинал этого олуха Армена. Помощь мне сейчас не помешала бы. Однако там, где нужны были осторожность, ощущение опасности каждой клеточкой тела и мгновенная на опасность реакция, – с пьяной головой соваться нечего было. Этот джигит в теперешнем состоянии не работник. Я хотел выжить. А значит, сейчас Армена лучше было оставить, чем брать с собой.
Однако при приближении к окраине города я стал сомневаться в своем решении. Нужно было все же забросить Армена в машину, пусть бы спал на заднем сиденье. «БМВ» ведь его. По документам. А тут пост ГИБДД на выезде. Как пить дать остановят.
Еще раз выругавшись, я поехал не по трассе, а объездными дорогами, что, конечно, увеличило время моего продвижения до нужной точки и малость потрясло машину на ухабах. Ну, последнее меня не очень волновало. Я бы даже сказал, что обрадовало. Мне сейчас жутко хотелось потрепать машину джигита, чтобы в следующий раз он знал, как жрать водку не вовремя.
Ничего не изменилось возле моста.
Тишина. По-прежнему было чистое небо. Поблескивала в лунном свете гладь речушки. Это я уже увидел, когда вышел из машины.
Пистолет Армена я сунул себе сзади за пояс, фонарик держал в руке, однако не включал. Света луны мне пока хватало, чтобы двигаться в нужном направлении.
Я прошел мост и свернул налево. В обратную от деревни сторону. И пошел вдоль берега, как и объяснял давеча рыбак. Минут через десять засеянное пшеницей (или рожью?) поле закончилось, и через неширокую чистую пашню начинался лес.
