– И это нормально, – обронил Константин.
– Вот и я так считаю, – сказал Мотыль-младший. – А Сергей Викторович – нет. – На его большой жирной физиономии появилась удрученное выражение. – Он не хочет, чтобы я беспокоился и заботился о нем.
– Почему?
– Ему гордость не позволяет. Он ведь старший брат. Ему неловко, когда я за ним приглядываю.
Мало-помалу ситуация начала проясняться, однако Константин решил продолжать изображать непонимание, потому что хозяева слишком умных работников не любят.
– Так не приглядывайте, – предложил он.
– И рад бы, – всплеснул руками Мотыль, – да не могу. – Сережа… то есть Сергей Викторович, человек горячий, несдержанный. Но, что хуже всего, доверчивый очень.
– Мг-м, – глубокомысленно произнес Константин, вспоминая цепкий, настороженный взгляд Мотыля- старшего.
– Окружают его всякие проходимцы, – продолжал Мотыль-младший, – охочие до чужого добра. Втягивают брата моего во всякие авантюры, а сами доят его как сидорову козу.
– Ее порют.
– Чего?
– Сидорову козу порют, – пояснил Константин, мысленно ругая свой длинный язык.
– Ты эти шуточки свои скотоложеские брось, – насупился Александр Викторович. – Может, кто-то коз и порет, а бог создал их для того, чтобы доить. Пробовал когда-нибудь молоко козье?
– Конечно, Александр Викторович.
– Так, о чем я? Опять ты меня сбил с мысли, Зорин… Тьфу ты, черт! При чем тут козы?
– Вы говорили, что брата вашего обманывают все, кому не лень, – подсказал Константин. – Доверчивый он у вас.
– Вот-вот, – закивал Мотыль-младший. – В бизнесе он как сущий ребенок, ей-богу. За ним глаз да глаз нужен. Вот я и хочу тебя к Сергею Викторовичу приставить, чтобы ты за ним приглядывал. Незаметно, понял? Потому что, если он о нашем уговоре узнает, то и мне влетит по первое число, и тебе…
Мотыль не договорил, но продолжение угадать было несложно. «И тебе не сносить головы».
– Я должен буду как-то удерживать Сергея Викторовича от опрометчивых поступков? – спросил Константин.
– Упаси бог! – живо воскликнул Мотыль. – Нет, только слушать и смотреть, смотреть и слушать. Будешь обо всем докладывать мне, а я уж приму нужные меры. – Он закурил, поглядывая на Константина одним прищуренным глазом. – Я должен знать все. Кто у Сергея Викторовича бывает, куда он сам ездит, что замышляет, как отзывается обо мне. Все, слышишь?
– А он меня к себе подпустит?
– Сперва на дистанции держать станет, а потом подпустит. Ты, главное, заруби себе на носу: моя жена – твоя дальняя родственница. Ты родом откуда?
– Из Харькова, – ответил Константин, назубок выучивший свою новую легенду. Изготовители фальшивого паспорта специально определили его место рождения на Украине, чтобы затруднить наведение справок.
– Вот и отлично, – обрадовался Мотыль, потирая пухлые ладони. – Моя Людка как раз из Изюма, это Харьковская область. Смекаешь?
– И кем я ей прихожусь?
– А хоть двоюродным племянником. И вот ты, племяш, явился к тете Люде, чтобы она помогла тебе на хорошую работу устроиться.
– Она меня к вам направила, – понимающе кивнул Константин.
– А я тебе от ворот поворот дал, – весело закончил Мотыль-младший. – Потому что с такой образиной в гостинице люкс делать нечего. Ты мне тут всех постояльцев распугаешь.
– И что дальше?
– А дальше жена меня уговорила старшему брату позвонить. У его охраны специализация спортивная, там и не такие уроды отираются.
На щеках Константина проступили желваки, между его бровей образовалась глубокая вертикальная складка. Заставив себя расслабить мышцы лица, он уставился в пол и кивнул:
– Понятно.
– Пока что тебе не все понятно, – с чувством превосходства заверил его Мотыль. – Полторы штуки тебе я платить буду, еще штуку брательник мой положит. Хорошие деньги. Но и ответственность большая. Вздумаешь мутки какие-нибудь устраивать или соскочить по ходу дела – тебе кранты. И суток не проживешь, это я тебе обещаю. – Мотыль посмотрел в глаза Константину, поднявшему голову. – А если проживешь, то с содранной шкурой или перебитыми конечностями. Или подвешенный за ребро на крюк. Нравится тебе такая картина?
– Нет, – признался Константин, – не нравится. Средневековье какое-то. Инквизиция.
Угрожающее выражение на физиономии Мотыля сменилось такой приторно-сладкой миной, словно только что откушал меда и теперь предлагал угоститься своему собеседнику.
– А ты не бери дурного в голову, – сказал он. – Тебя ведь это не касается, верно? Ты же не собираешься вести двойную игру?
– Зачем мне глупостями заниматься, когда такие бабки светят? – ответил Константин, старательно изображая туповатого, но исполнительного и надежного парня, привыкшего напрягать мускулы, а не мозги.
– Вот и ладненько, – все так же ласково произнес Мотыль. – Иди домой и жди, когда тебя к Сергею Викторовичу для собеседования вызовут. Телефончик в приемной оставить не забудь. И о том, что я тебе тут сказал, тоже помни. Я два раза не повторяю.
Он уставился куда-то поверх головы Константина, давая понять, что аудиенция закончена.
Людмила Мотыль сошла с напольных весов в плохом настроении. Чуда не произошло. За минувшую ночь лишние килограммы никуда не делись. А раз так, то к чему изнурять себя дурацкими диетами? Голодать, отказывать себе в лишнем куске, бродить по квартире, тоскливо прислушиваясь к урчанию в желудке…
Прежде чем одеться, она повертелась перед зеркалом, критически разглядывая то оплывшие бока, то обвисший живот. Нормально, решила она. Баба в самом соку. Да и для кого стараться, сжигая жиры? Для Сашеньки, который едва в двери проходит? Интересно, как он мочится, не видя, что у него под брюхом делается? Хотя ничего интересного в этом нет, все давно известно. Не зря после него седалище унитаза вечно мокрое, как в вагонном сортире. Неряха. Неряха и жлоб. Денег на фитнес не дает, а в постели рядом с собой желает видеть королеву красоты. Скупердяй проклятый…
Набросив дивный шелковый халат с разноцветными попугаями, Людмила двинулась на кухню. По пути она заглянула в детскую, где няня возилась с годовалым сынишкой, дала несколько ценных указаний горничной, а затем с чувством выполненного долга распахнула гигантский алый холодильник, набитый всякой всячиной.
Чем бы себя побаловать? Отрезать пару ломтиков семужки? Соорудить бутербродик с икоркой? Потом хорошо бы скушать немного буженинки, а к чаю взять сырка и кусочек торта…
Приятные размышления нарушила трель мобильника, запевшего голосом Аллегровой:
Будуар императрицы
Повидал немало на своем веку,
Кавалеров вереницы
Навевают на нее теперь тоску…
Со вздохом Людмила взяла телефон. Звонил Сашенька, кто же еще. Будуар Мотылей не баловал Людмилу разнообразием. Там на веки вечные прописался законный муж, то храпящий, то читающий нотации, и очень редко занимающийся тем, чем занимаются на супружеском ложе настоящие мужики.
– Да, Сашуля? – пропела Людмила.
