знаком, и мужики начинают от вас шизеть.
Случились сразу два события. Мадам Покровская дрожащим голосом осведомилась, не значится ли в наших потаенных планах ее физическое устранение. Мы ответили отрицательно. Разве кляп, подвал и руки, связанные скотчем за спиной, можно считать устранением? Но вот ситуация с «ейным» мужем значительно серьезнее. Этому человеку придется составить нам компанию, и назад он уже не вернется в любом случае – либо сгинет вместе с нами во мраке Каратая, либо доберется (также не один) до «большой земли» и хорошенько сядет. Реакция со стороны жены последовала просто потрясающая. Облегченно вздохнув, она призналась в глаза «плантатору», что давно уже его не любит, переспала со всеми охранниками в доме и обращает свои алчущие взоры в сиреневую даль за новыми кандидатами. Узнав, что все охранники полегли в одночасье, мадам глубоко расчувствовалась, но не стала заламывать руки, а по секрету призналась, что эти быки ее замотали. «Плантатор» предпринял попытку к бегству, оттолкнул зазевавшегося Райнова, чтобы выскочить в коридор, но зацепился рогами за косяк, а на спину ему с воплем: «Ну уж хренушки, умерла так умерла!» прыгнула любимая супруга, и все закончилось очень весело.
Затем случилось третье событие. У ворот засигналила машина.
И снова действие неслось без остановки. Понурую фигурку, с трудом переставляющую ноги, вывели из черного фургона, подтолкнули к воротам.
– Отлично, – распахнул калитку рядовой Райнов. – Давайте ее сюда, мужики. Сами справимся.
Он за руку вволок на территорию упирающуюся женщину.
– Ты уверен? – с подозрением вопросил приземистый силуэт с кобурой на поясе.
– Спросите у Саула, – пожал плечами Райнов. – Он вам все доходчиво и популярно объяснит. Аркадий Наумович! – обернулся он к крыльцу.
– Кирюха, ты, что ли? – изумился второй сопровождающий. – Ни хрена себе… Ну ты и вырос, блин – самого Саула сторожить… Так ты же вроде на подхвате трудился – отдыхающих подменял, по хозчасти бегал?..
Палец машинально нащупал спусковой крючок. Знакомцев нам еще не хватало.
– Подрос я, Серега, – наставительно произнес Райнов. – Я тебе потом объясню, как делаются такие дела. Подсиживать надо уметь.
– Вот, блин, завидую, – ворчал сопровождающий, удаляясь к машине. – Пошли, Чуня, чего ты прирос к этим воротам?
– Давай, телка, шевели задницей! – взвизгнул Райнов, подталкивая нашу гостью к дому.
Полку участников безнадежного мероприятия прибыло. Я вошел в кабинет на втором этаже – изучив окрестности усадьбы и обретя неясное чувство, что не всё ладно в нашем королевстве. Мизансцена была проста, как веник. Саула с красивой шишкой – физиономия, ну просто Наполеон в изгнании – загнали между тумбой и подоконником, он был бледен, грыз губы. Райнов держал феодальчика на прицеле – постиг пацан несложную науку. Супругу феодальчика удалили. Шмаков, по итогам мытья и переодевания преобразившийся в подтянутого длинноволосого парня, задумчиво разглядывал пополнение. Хомченко покачивал головой: господа, мы обрастаем чудовищными тормозами… Похмыкивала длинноногая Ульяна, явно недовольная, что почетное положение единственной дамы в коллективе перестает быть исключительным.
Доставленная особа стояла ко мне спиной, низко опустив голову. Свалянные волосы, разбитая, раздавленная. Глаз Марии Рыбаковой я не видел, но подозреваю, что они смотрели в одну точку.
– Отлично, Аркадий Наумович, – объявил я во всеуслышание, – вы делаете впечатляющие успехи. Осталось доставить моего коллегу – и можно трогаться в путь.
– Ваш коллега мертвый, – дрогнули губы у Саула. – Неужели я неясно выразился?
– Вы лжете! – в бешенстве зарычал я. – Не вынуждайте прибегать к непопулярным мерам, Аркадий Наумович!
– Ваш коллега мертвый, – упрямо повторил Саул. – Он скончался в лазарете, проведя несколько суток в беспамятстве. Мне очень жаль…
– Ваш коллега в самом деле мертвый… – прозвучал бесцветный голосок. Мне думается, что у всех присутствующих невольно зашевелились волосы на голове. Маша Рыбакова медленно повернулась, устремив на меня безжизненные глаза. Дрогнули сухие, как пустыня, губы. – Я не сразу узнала ваш голос, Михаил, простите… Слово «лазарет» – это громко сказано, но у них действительно имеются два барака, где лечат людей, в жизни которых они заинтересованы… В одном бараке психически больные, в другом раненые… Я видела в окно, как Павла Викторовича волокли за ноги на кладбище…
Что-то дрогнуло у меня в душе. Я подошел к Марии и взял ее за плечи. Она смотрела на меня со всеобъемлющим буддийским спокойствием. Сухая кожа, щеки ввалились, лицо иссечено крошечными морщинками.
– Итак, товарищи, имеются две новости, – сказал я. – Одна плохая, другая хорошая. Павел Викторович Булдыгин мертв, но Маша Рыбакова – не настоящая сумасшедшая.
Застонал Саул, схватившись за поврежденную голову. Оживились люди.
– Я сама не знаю, Миша… Но первые дни я действительно вела растительную жизнь… Меня о чем-то спрашивали, трясли, потом оставили в покое… Знаешь, я решила, что не надо давать им шанс, я ведь правильно поступила?..
– Умница. Держи. – Я вынул из кармана стандарт, отколупал таблетку и сунул Маше в рот. – Это фенциклин. Он добавит тебе сил и ясности ума.
– Я бы посоветовал не увлекаться химией, – предостерег Шмаков. – Мы прыгаем, как живчики, но утром тупо ляжем и не сможем двигаться. Эта гадость превратит нас в мумии…
– Спасибо этой гадости, что мы еще живы, – перебил я. – За дело, господа! Мария, срочно мыться и переодеться! Пять минут! Ульяна, проследи! Остальным – проверить амуницию и багаж!.. Аркадий Наумович, вы не хотите поменять прикид? Рубашечка на вас, конечно, миленькая, однако для длительного пребывания в тайге…
Давненько мы не сталкивались с превосходящим числом противника. А ведь было мне видение! Не все ладно в окружающей обстановке! Кому-то поведение «командора» показалось подозрительным: Анисию или «скорой бригаде», доставившей Машу. Мы вывалили на крыльцо практически строем: Саул, следом – я, подталкивая пленника стволом, Шмаков, Райнов, женщины, которым строго-настрого запретили касаться оружия (уж лучше женщина за рулем, чем женщина с автоматом!). Замыкающим выступал ротный, увешанный двумя автоматами, подсумками и полностью снаряженным РПК. До навеса с внушительными джипами – метров тридцать… Мы даже вдохнуть не успели пьянящий воздух свободы – за решетками зашевелились серые личности!
– Аркадий Наумович, вы уезжаете? У вас действительно все в порядке?
Настырные какие. Еще не вникли в проблему, как у Саула сбило крышу. Он резко отвалил куда-то вбок, махнул пяткой, пробив коленку. Меня чуть не выгнуло.
– Помогите! – завизжал Саул, срываясь с высокого старта.
Но я уже летел ему на спину, вопя во все воронье горло:
– Назад!!! В дом!!!
Ситуация выходила из-под контроля самым обидным образом. Спасать ситуацию! Хотя бы частично! В пространстве между крыльцом и воротами нас с Саулом уже не было – чистая аллея. Мы кубарем катились по газону, награждая друг дружку затрещинами. Длинная очередь с крыльца – Шмаков! Ответный ураганный огонь, превративший фасад здания в объект для ремонта, но, кажется, жертв не было: люди успели забежать в дом. Отчаяние и фенциклин работали как надо: значит, так, да? Взбешенный, что в последнее время я начинаю думать не мозгами, а лбом, я врезал ему в челюсть упомянутой костью! Хоть такая польза! Саул обмяк, а я вскочил на ноги, потащил безвольную тушу, закрылся им. Стрельба благоразумно стихла.
– Ну что ж вы не стреляете? – закричал я. – Стреляйте в своего шефа!
Я поволок этого безмозглого засранца к крыльцу. Ох, тяжелая туша… В кустах за воротами кто-то перебежал. Голоса за шумом ветра едва различались. А ведь не было никакого ветра – тишина царила после грозы. Опять начинается?
Я втащил его в окутанный мглой вестибюль – атакующие как раз сбили замок на воротах и по одному просачивались в сад. Я толкнул Саула за угол (его заботливо приняли), ударил плотным огнем. Самых
