отчаянных разнесло по кустам. Я отпрянул от прохода.
– Ты в порядке? – вцепился в плечо Шмаков.
– Нет, я в полном беспорядке! – заорал я, стирая что-то теплое со лба. – Бегом на черный ход! Не растягиваться!
И снова беготня по дому. Подвывали от страха женщины, пыхтели мужики. Саула крепкой затрещиной привели в чувство – приняли в компанию. На заднем крыльце нас поджидал очередной отлуп. Противник только накапливался, замышляя план действий, связи между группами не было (ясное дело, не полководцы) – Хомченко с пулеметом наперевес пинком распахнул дверь и заорал, срывая голос:
– Не выходить, назад!
Этот бравый капитан стоил роты своих автоматчиков! Застучал пулемет. Распалась группа демонов, собравшихся проникнуть в калитку. Вспыхнула беспорядочная стрельба, но Хомченко уже хлопнул дверью, пятился в коридор. Люди метались от стены к стене, давясь локтями, не знали, куда бежать.
– Мы попались! – визжала Ульяна.
– Эти черти уже в доме… – скрипел зубами Шмаков. – Защищаться нужно, мужики, сдаваться бесполезно – все равно прикончат…
– Стойте! – всполошился Райнов. – В доме есть гараж, я точно помню… блуждал по коридорам… Две машины в гараже стояли…
– Ни хрена себе, – присвистнул я. – Да ты у нас, Аркадий Наумович, настоящий коллекционер. Острова, случайно, не собираешь? А что, Сомерсет Моэм собирал… Где гараж, падла? – схватил я эту выдру за грудки.
Хрипящий «плантатор» тыкал куда-то пальцем. Отворот от основного коридора. Что-то не припоминалось. Да, пробегал я бильярдную, какие-то хозяйственные каморки… Я оттолкнул его от себя и спровадил мощным пинком в нужном направлении.
– Веди, Сусанин свободолюбивый!
А в дом и впрямь уже просочились люди. Грузно топали. Человек с горящими глазами ворвался в основной коридор. Спасибо за топот… Все свершилось как-то скоротечно. Еще живым он узрел три автомата, нацеленные в живот, ужас обуял, палец сорвался со спускового крючка, он уже понял, что не жилец – в глазах образовалось что-то возвышенное, вдохновенное, не от мира сего… Пули кромсали его, превращая в бифштекс с кровью, отбросили на исходную. Второго смельчака не нашлось, народ за углом безмолвствовал.
– Пошли, пошли… – толкал я остолбеневших девчонок.
Дверь нашлась – в правой оконечности бокового коридора. Я хлопнул по выключателю – и свет в коридоре погас. А в гараже вспыхнул – Шмаков двинул по рубильнику. Предстало вытянутое помещение, требующее качественной уборки. Облицовка керамикой, нелепо громоздились стальные балки, подпорки, трубы, увитые изоляцией. Автоматические ворота в дальнем торце. Горка покрышек, стеллажи, канистры с бензином. Две машины гордых очертаний – продолговатый хэтчбек и заурядный (но недурственный) «Лэнд Крузер» с навороченным багажником.
Девицы подпрыгивали от нетерпения. Спелись, похоже. Раньше выли вразнобой, а теперь практически на одной ноте.
– Где ключи, урод? – трясли, как грушу, хозяина гаража – у Саула аж зубы выскакивали.
– Н-нет к-ключей… – сдавленно бормотал Саул. – Я н-не ношу с собой к-ключей…
– Хрен с тобой, проводки замкну. – Шмаков отшвырнул Саула на груду покрышек, влез в «Лэнд Крузер» и скрючился под рулевой колодкой.
А нам с рядовым Райновым приходилось несладко. Мы лежали на пороге и, выдвигаясь попеременно, строчили в черноту коридора.
– Не жалеешь, малыш, что связался с нами? – хлопнул я дезертира по плечу.
Парень ойкнул от неожиданности.
– Да как же не жалеть, Михаил Андреевич, еще как жалею… Но выбирать ведь уже не приходится, нет?
Плотный огонь заставил нас прижаться к порогу. Голова заработала – что бы это значило? Кто-то перся под прикрытием? В этой жуткой трескотне мы чуть не проворонили свою судьбу. Железный предмет катился по полу! Ни хрена себе заявочки. Железка докатилась почти до носа, когда я выбрался из ступора.
– Назад, мальчиш хренов!!! – Откатился от порога, волоча упирающегося Райнова, носком ноги захлопнул дверь.
Рвануло, как на полигоне в Тоцке! Благо уши заткнул. Вопил мальчишка, отделавшийся испугом. Откатившись в сторону, мы наблюдали презанятную картину. Нижнюю часть двери приподняло, вспучило, как будто раздраженный минотавр пнул по ней от души, разломало в щепки, а обломки вознесло к потолку. Взрывная волна пронеслась по гаражу. Заголосили девицы.
– Вы живые, черти?! – завопил стерегущий Саула Хомченко.
– Живые, – огрызнулся я. – Мы сегодня едем или как?
– Едем, едем! – выкрикивал Шмаков из-под рулевой колодки (уснул он там, что ли?). – Минуту продержитесь, мужики! Или две…
Издевался, умник. Я прыжком достиг порога, испытывая сильное подозрение, что под прикрытием взрыва демоны пойдут в атаку, наугад выстрелил за раскуроченный косяк. Переживем ли вторую гранату? Надо что-то придумать…
– Тащи покрышки, Райнов! Канистру с бензином! Не спи, солдат…
Мы работали как проклятые. Пока я вслепую долбил из автомата, он взгромоздил за моей спиной четыре автопокрышки (хороши в любое время года?), облил бензином.
– А ну, отпрыгни! – рявкнул Хомченко, пропарывая пирамиду пулеметной очередью.
Я едва успел выбраться. Зажав нос, побежал от рванувшего в потолок кострища. Помню, в детстве мы сжигали на свалках старую автомобильную резину – при горении образуется отвратительный, жирный черный дым, имеющий мало общего с обычным «туристическим» дымом…
Дальнюю часть гаража мгновенно заволокло. Мы пятились к джипу, надрывно кашляя, посылая в задымленный проем короткие очереди.
– Шмаков! – крикнул я. – Учти, если джип не заведется, мы тут быстро обуглимся!
– Отличная перспектива… – клацала зубами Маша. – А нельзя это было сделать как-нибудь по- другому?
Взревел мотор – сладчайшая музыка для ушей.
– Кто просил карету? – зарычал Шмаков, вылезая из-под рулевой колонки. – Прибыла ваша карета!
Полагаю, в нашей крови совсем не осталось холестерина, зато адреналин хлестал лошадиными дозами.
– Прогуляемся перед сном, господа засранцы? – хрипло хохотал бесхитростный вояка Хомченко, грохоча рубильником, висящим на щитке рядом с воротами.
Мы забились в машину. Я прессовал господина Покровского под переднее пассажирское сиденье. Взгромоздил на него сапоги – плевать мне было, что у г-на Покровского застарелый радикулит, астма в третьем поколении и врожденный коклюш. Людей невинных истязать не надо! Девицы шмыгнули в салон, прижались друг к дружке. Гнездился Райнов. Грохоча «доспехами», бежал от ворот Хомченко, протиснулся кое-как на забитое заднее сиденье, уселся Райнову на колени…
Продолжался грустный боевик. Ворота грузно приподнялись, машина выпрыгнула из гаража, ощетинившись автоматами, выписывала кренделя. Мы палили в разные стороны и правильно делали. По нам палили ответно, разбив ветровик, раскурочив потолок и создав, таким образом, дополнительную вентиляцию. Осколок стекла посреди лба не мешал вести огонь. Зазевавшийся мученик свалился в розарий. На заднем сиденье царила полная катавасия. Девицы уже не могли связно формулировать свои мысли, вопили какую-то чушь, Райнов с Хомченко, борясь за место на клочке сиденья, умудрялись стрелять в «форточку». Шмаков вертел баранку. Нас колбасило по аллеям и по клумбам. Как-то вписались в облицованную мрамором дорожку, помчались к углу здания…
На углу образовалась фигура с поднятой рукой, что-то бросила. Явно не перчатку.
