практически не знают об окружающем мире! Он искренне благодарен Елисею – теперь он имел относительное представление о местности, куда попал.
– У отца было три сына, Михаил Андреевич, – тихо повествовал Балабанюк. – Все дураки. А матери как раз не было. Скончалась от острого отравления. Детям – от десяти до двенадцати… Вы фильмы о беспризорниках видели? Собирают мухоморы, бледные поганки, варят, прутся всей семьей. В мухоморе мускарин – алколоид, в бледной поганке – фаллоидин. И, главное, отцу бесполезно объяснять, что он губит своих детей – пусть, говорит, развлекаются. У одного гемофилия – несвертываемость крови, матушка наградила, такая, блин, зараза, переносят женщины, а болеют мужчины. У другого – повышенная чувствительность к свету – кожа опухает от солнечных лучей. Забыл название…
– Ксеродерма.
– Ага. Третий, вообще, не в себе мужичок – блаженный, проще говоря. Словом, не жизнь, а мечта. Разговаривать почти не умеют, мясо жрут руками – выхватывают из котелка и давятся сырым – терпения не хватает…
– Подожди, – перебил я. – Об урочище он что рассказывал?
– Вы были правы, Михаил Андреевич. Урочище заперто, как депозитарий в банке. Входы и выходы охраняются. Бизнес поставлен на широкую ногу: конопля с маком – это раз, тайные алмазные прииски – это два, взимание мзды за провоз контрабанды – три. Последнее и наркота – конечно, мелочовка, побочный бизнес, но вот алмазные прииски, скажу я вам… Может, и врет Елисей, но говорит, что камни добывают размером чуть не с булыжник. Трудятся рабы. Специалисты – гражданские, уж не знаю, откуда их набирают; охрана служит по контракту. Нанимают всякое дерьмо – опустившихся спортсменов, сиделых, тех, кто в розыске. Десяток деревень, где живут нормальные люди, снабжают банды этих гавриков сельхозпродукцией, самогоном, женщинами… Проституцией занимается практически все женское население – им просто некуда деваться. Приезжают бухие парни в камуфляже, выбирают, кто приглянется. Я слышал, у них имеются даже публичные дома: крадут на «большой земле» баб и заставляют работать. Умные, понимают, что мужики без женщин долго не протянут…
– А что помимо деревень и приисков?
– Глухомань, – покачал головой Балабанюк, – девственные места. Вертухаи в них почти не отмечаются, разве что изредка, поразвлечься – поохотиться, например, на дикого человека. Север – это край нехоженых болот, трясины, привидения, собаки Баскервилей… – Глаза у пацана возбужденно загорелись. – В общем, сказочные места, Михаил Андреевич. Ключевые выходы из урочища охраняют парни вроде тех, что сожгли нашу машину. Вряд ли эти бармалеи набраны со стороны, скорее всего местные, воспитанные в крайней жестокости. Имеют средства связи, пропускают кого нужно, остальных хватают, а дальше уж по усмотрению начальства – либо в распыл, либо на базу.
– И ты ушел от своего охотника?
– Ушел, Михаил Андреевич, – вздохнул Балабанюк, – опасно оставаться. Соседи могут настучать, облавы случаются…
Снабженный планом окружающей местности (частично он охватывал и Лягушачье ущелье), продуктами, шкурой матерого волка – в качестве подклада под одежду, боец покинул гостеприимную землянку и целую неделю колобродил по тайге, постреливая зверье и пугая вооруженных двуногих, шастающих по своим волчьим делам. Он научился сохранять тепло ночами, питаться чем попало, уходить от опасности, подвергать ею других. Насобачился понимать звуки леса, предугадывать появление посторонних, обзавелся интуицией, а также умением слышать и видеть. И в последнюю ночь был очень поражен открывшимся ему откровением: ЕМУ НРАВИТСЯ ТАКАЯ ЖИЗНЬ!
Я задумался: в какую сторону идти? Существует ли реальный выход? Сродниться с природой, по примеру Балабанюка, и до конца дней нагонять тоску на спецслужбы Благомора? Но конец не за горами, и домой хотелось страшно. Наталье посмотреть в глаза, с Валентиной понежиться, выслушать гадость от прокурора Колесникова… Закончив болтовню, мы разбрелись по лежанкам. Я ворочался и думал. Рассказывать ли выжившим про деньги, заброшенные вместе с сумкой в расщелину? Обязательно расскажу, но не сейчас. Мысли о великом американском президенте будут отвлекать от свершений. К тому же деньги схоронены в Радыгинском ущелье, это южная дорога, с выездом на Быстровку, а в тех краях появляться небезопасно. Жадность до добра не доводит. Двигаться нужно только на север, выбираться из затерянного ада, а затем уж обращаться к проверенным ребятам, у которых все в порядке с руками и головой, но большие проблемы с деньгами…
Время неслось со скоростью хорошего фирменного поезда. К наступлению темноты мы очнулись, развели костер, поели. Снова разбрелись по нагретым лежанкам. Ульяна жаловалась, что у нее появляются пролежни. Мария возражала, что это лучше, чем первые признаки трупного разложения. И какие вообще могут быть пролежни у ходячего скелета? Она согласна сидеть в этом райском местечке хоть неделю, ожидая волшебника в голубом вертолете, а не будет волшебника – да и ладно, главное, покой. Хорошо бы еще еды в ассортименте, мыло, шампунь, дезодорант. Виноватым в отсутствии последних оказался, конечно, я, не позаботившийся о женской гигиене (о том, что в доме Саула был не я один, легкомысленно забылось). К Марии тут же примкнула Ульяна, вспомнив по случаю, что первый пульверизатор изобрели еще римляне – раб набирал в рот душистой воды и брызгал на госпожу…
Разговор неудержимо возвращался к рабству – не могли мы не муссировать эту тему.
– Боже, сколько здесь хороших людей пропадает… – шептала из своей ямки Ульяна. – Ну, ладно, больные или такие, как я, – случайные. Но как собрать такую толпу случайных?
Я вспомнил про вербовщика Гарика, о котором рассказывал покойный Шмаков, но промолчал.
– Мы живем в двадцать первом веке, – напомнила Мария. – А это век информационных технологий, если кто-то забыл.
– Ты о чем? – удивился я. – Рабство рекламируется в Интернете?
– Именно это я и хочу сказать, – согласилась Маша. – Как бы вздорно ни звучало. Несколько моих коллег проводили тайное журналистское расследование. Участились случаи бесследного исчезновения людей. Выяснить, как всегда, ничего не удалось, милиция пасовала, в прокуратуре жирно намекали, что пустяки, дело житейское. Но косвенная информация подтверждала, откуда растут уши. Только в Иркутске были доступны как минимум два сайта, отсылающие к нашей теме – пусть не доподлинно, но все же. «Ждете лучшей жизни?» – вопрошали объявления в сети, «Хотите полной независимости?», «Достойной жизни за достойные деньги?» и прочая бла-бла. Если вы мобильны, энергичны, находитесь в неустанном поиске… Увы, это не сетевой маркетинг. Сколько людей по вечерам безмозгло щелкают мышкой, прыгая с сайта на сайт. А какой процент из них действительно мобильных, энергичных, недовольных зарплатой, личной жизнью, местом проживания, долгами, неустроенностью, давлением любезного государства? В частности, некая фирма «Феоникс» предлагала соискателям лучшую долю, проживание в живописном уголке планеты, «раскрытие всего вашего потенциала». Физического адреса у фирмы, разумеется, не было, юридический – комнатушка в утробе бизнес-центра. Не все, понятно, клюют, но кто-то ведь интересуется. Многие считают: а вдруг? Ведь не могут быть в мире одни мошенники! Отправляешь заявку со своими данными, и через несколько дней тебе звонят. Доверительным голосом сообщают, что ваша заявка рассмотрена, решение положительное, но надо прояснить определенные моменты. Расскажите о себе. Предпочтение – одиноким, здоровым, не болтливым. Ну что ж, давайте встретимся в таком-то офисе в такое-то время. А там уже поджидают опытные ловцы человеческих душ. С претендентом проводят беседу, присматриваются, вешают лапшу. Собирается несчастный, направляется в обусловленное место. И тупо пропадает. Ни письма от него, ни эсэмэски. Родственники, друзья, если таковые имеются, поднимают шум, но фирмы след простыл – сайт закрыт, телефоны не работают, в офисе – гулкое эхо, и почему-то никто не может вспомнить, как выглядели сотрудники организации.
– Ты говоришь о конкретных лицах? – пробурчал я.
– За неделю в мае пропали шестеро – молодые, здоровые. Двое – бывшие военные, уволенные из рядов по причине расформирования одной из местных спецчастей, строитель-монтажник, официант, водитель троллейбуса и почему-то сотрудник районного бюро по трудоустройству. Система отлажена. Такие «рекрутские агентства» могут работать годами, если милиция мышей не ловит, а могут исчезнуть в несколько часов, если почувствуют опасность. Сколько городов в России? Сколько людей, желающих изменить свою жизнь к лучшему? И ведь ничто их не настораживает, а если и настораживает, то процент отказников вербовщиков вполне устраивает. С мира по нитке тут, там – вот и накапливается армия
