Шереметева.
Комендантом Нарвы был тот самый Горн, который командовал гарнизоном крепости во время осады в 1700 г. Горн полагал, что под стенами Нарвы стояла такая же слабо обученная и плохо вооруженная армия, какой она была четыре года назад, и поэтому на предложение капитулировать издевательски напомнил о горькой участи, постигшей осаждавших в 1700 г. Надменный отказ Горна царь велел зачитать перед войсками.
Во время осады Петр по совету Меншикова пошел на военную хитрость. В лагере русских войск стало известно, что Горн ждал прихода подкреплений. На виду у осажденных было разыграно «сражение» между будто бы спешившим им на помощь «шведским» отрядом и русскими войсками. Двумя полками солдат, облаченными в такие же синие мундиры, что и шведские войска, командовал Петр. Полками в русских зеленых мундирах командовал Меншиков. Инсценировка сражения удалась вполне, шведы поверили, что к ним подоспела помощь, и комендант Горн велел открыть ворота, чтобы ударить по русским войскам с тыла. Выманенные из крепости шведы понесли значительные потери.
Штурм крепости продолжался всего три четверти часа и завершился полной победой русских войск. Используя созвучие слов «Нарва» и «нарыв», Петр вновь каламбурил. Он извещал своих приятелей в Москве: «Инова не могу писать, только что Нарву, которая 4 года нарывала, ныне, слава богу, прорвало, о чем пространнее скажу сам».
14 декабря в Москве состоялась церемония в честь победителей. Впереди ехали герои штурмов. Колонну пленных возглавлял генерал-майор Горн, за ним—159 офицеров- Далее следовало 80 пушек. «Народ смотрел с изумлением и любопытством, на пленных шведов, на их оружие, влекомое с презрением, на торжествующих своих соотечественников и начал мириться с нововведениями». Эти слова принадлежат Пушкину.
Однако народ смирился не со всеми нововведениями. Он протестовал против новых поборов, новых повинностей и новых обременительных налогов.
Всякое продвижение вперед в классовом обществе достигается за счет трудового населения. Продвижение вперед в годы преобразований осуществлялось одновременно с ведением напряженной войны. Это означало, что ко всем тяготам, обеспечивавшим прогресс, прибавлялись еще и тяготы войны.
Театр военных действий поглощал множество денег. Вопрос о том, откуда и как их извлечь, стал волновать правительство в самом начале войны.
Андрей Нартов, знаменитый царский токарь и изобретатель токарных станков, записал рассказ о том, как были добыты деньги. Царь размышлял об этом в одиночестве целые сутки. Вошедшему Ромодановскому царь объяснил причину своей озабоченности: казна пуста, войско ничем не обеспечено, нет артиллерии, а все это крайне необходимо именно сейчас. Выход один: «убавить в монастырях сокровища в золоте и серебре и натис-нуть из него деньги». «Сие дело щекотно, должно придумать иное», — возразил Ромодановский и отвел царя в Кремль, где находилась тайная кладовая. Когда вошли в нее, то «к несказанному удивлению увидел его царское величество груды серебряной и позолоченной посуды и збруи, мелких серебреных денег и голландских ефимков». Ромодановский поведал царю тайну происхождения сокровищ. Их, оказывается, предусмотрительно за-готовил отец Петра, царь Алексей Михайлович, на тот случай, когда «воспоследует в деньгах крайняя нужда».
Скорее это легенда, чем быль, тем более что по другой версии в роли доброй феи выступил не князь- кесарь Ромодановский, а Прозоровский. Доподлинно известно, что Петр преодолел финансовые затруднения очень простым и в то же время малонадежным способом — повысил производительность монетного двора, где день и ночь чеканили деньги с уменьшенным количеством серебра. До 1700 г. обесцененных денег выпускалось от 200 до 500 тысяч рублей в год; в 1700 г. в оборот было выброшено около 2 миллионов рублей, а в 1702 г. — свыше 4,5 млн. рублей. Царская казна из этой операции извлекла кратковременный доход и возможность заполнить пустоты в бюджете. Но денежная реформа сопровождалась инфляцией, жертвами которой стали прежде всего те слои населения, которые кормились денежным жалованьем.
Одновременно использовались и другие источники пополнения казны. Одним из них являлись услуги прибыльщиков.
В январе 1699 г. в Ямском приказе был обнаружен кем-то подброшенный запечатанный пакет с надписью: «Поднесть благочестивому государю, царю Петру Алексеевичу, не распечатав». Автором письма, как выяснилось позже, был дворецкий Шереметева Алексей Курбатов, сопровождавший барина в заграничном путешествии. Наблюдательный Курбатов заметил, что за границей частные, лица подавали в правительственные учреждения жалобы, прошения и прочие документы не на простой, а на гербовой бумаге, стоившей во много крат дороже, чем бумага обыкновенная. Курбатов предлагал ввести продажу гербовой, или, как она называлась, орленой (герб России — двуглавый орел), бумаги и в России.
Петр обласкал первого прибыльщика, назначил дьяком Оружейного приказа, наградил деревнями. Так началась блестящая карьера Курбатова, будущего президента Ратуши, а затем архан-гелогородского вице- губернатора. Но какую бы должность Курбатов ни занимал, службу прибыльщика он не оставил. «Повели мне, — обращался он к царю, — где мочно учинить какие в ко- тором приказе прибыли или какие в делах поползновения судьем, наедине доносить безболезненно, в чем усердие мое обещаюся являти тебе, государю, яко самому богу».
Примеру Курбатова следовали многие другие изобретатели налогов. Им было велено, как засвидетельствовал современник, «сидеть и чинить государю прибыль».
Старания прибыльщиков все же не обеспечили значительных денежных поступлений. Правительство вводит бесконечное количество налогов специального назначения. Их было так много и они так часто менялись, что историки не знают их точного числа. Налоги взимали на приобретение седел и лошадей, приобретение амуниции и строительство кораблей, на наем подвод и покупку провианта, на сухари и муку, на приобретение ремней и мундиров и т. д. и т. п. В общей сложности бремя налогов увеличилось в несколько раз. Но тяготы трудового населения этим не ограничились.
Жители городов и сел должны были выполнять так называемую постойную повинность, т. е. предоставлять ночлег командам, направлявшимся к театру военных действий. На практике воинские команды за кратковременное пребывание в населенном пункте опустошали его настолько, что оставляли крестьян и горожан без птицы, мелкого скота и муки.
Рядом с постойной стояла подводная повинность — обязанность населения предоставлять транспортные средства для перевозки продовольствия, снаряжения, оружия, фуража. В тех случаях, когда театр военных действий требовал срочного восполнения потерь в живой силе, на подводах доставляли и рекрутов. Нередко подводы велели поставлять в страдную пору, когда земледельцу дорог каждый час, и тогда крестьянин нес большие потери при сборе и без того скудного урожая.
С войной и строительством регулярной армии и флота была связана рекрутская повинность. Она отрывала от семьи самых физически здоровых работников.
Наконец, в годы преобразований население остро ощущало бремя трудовой повинности. Правительство периодически привлекало крестьян и посадских на всякого рода строительные работы. После присоединения к России Азова было начато сооружение морской гавани на Азовском море — Таганрога. На верфи в Воронеже работали плотники и кузнецы, привлеченные со всех уездов России на сооружение флота. На строительстве Петербурга были заняты тоже крестьяне и горожане, мобилизованные в разных концах страны.
Подводя итоги тяготам трудового населения, следует отметить, что они увеличились отчасти за счет введения новых повинностей (рекрутчина, городовое и корабельное строительство, экстренные налоги), отчасти за счет более интенсивной эксплуатации традиционных повинностей, с которыми была знакома и практика XVII в.
В такой обстановке достаточно было возникнуть искре, чтобы загорелось пламя. Оно и вспыхнуло на одной из окраин государства, где, как правило, ко всем тяготам добавлялся еще произвол местных властей.
Астрахань являлась крупным торгово-промышленным центром России. Ее значение определялось прежде всего тем, что через нее велась торговля с Востоком: Средней Азией, Индией, Закавказьем, Ираном. Отсюда — пестрый национальный состав города. В нем можно было встретить, помимо русских, также
