восток. Отступление было нелегким. Фельдмаршал извещал Меншикова: «Нужда велика, взять негде; деревни, которые есть, все пусты; не токмо что провианту сыскать невозможно, но и жителей никого нет». Еще больше испытаний выпало на долю армии противника: она двигалась по территории, опустошенной отступавшими.
Карл XII страстно желал генеральной баталии. Русское командование, напротив, всячески уклонялось от нее, во-первых, потому, что неприятель, по мнению царя, еще недостаточно был подвержен воздействию «томления», а во-вторых, потому, что Петр в своей стратегии строго руководствовался правилом: «Искание боя генерального суть опасно — в единый час все испровержено, того для лучше здоровое отступление, нежели безмерный газард».
Наступил 1708 год. Новогодие Петр встретил в Москве и пять дней спустя отбыл из. столицы в армию. «Молю бога, — писал он Меншикову, — чтобы в этом году он даровал благополучный исход дела нашего».
Время вторжения неприятеля на русскую землю приближалось. Но каков путь движения войска шведского короля? Пойдет ли он на северо-восток отвоевывать искони русские земли, возвращенные России, и стирать с лица земли Петербург или двинется на восток, чтобы после победы с триумфом войти в русскую столицу и продиктовать там условия мира? Ответить на этот вопрос никто не мог, включая, кажется, и самого шведского короля.
Между тем осведомленность о намерении неприятеля, как писал Петр, «есть главнейшая вещь на войне». Знание этих намерений для Петра было тем более «главнейшей вещью», что инициативой владел Карл XII, а не он, царь, и последнему приходилось свои действия сообразовывать с действиями короля, парировать его выпады ответными мерами. Короче, царю на первых порах приходилось быть готовым к движению шведов в любом из двух направлений.
Прояснились планы короля в начале февраля 1708 г., когда он из Гродно двинулся не в сторону Петербурга, а на восток, в направлении к Москве. Двигался он туда медленно, с продолжительными остановками. Русская армия начала претворять в жизнь жолквиевский план обороны — на пути своего отступления она уничтожала провиант и фураж, уводила скот, устраивала засеки, затруднявшие движение. Весной 1708 г. произошли два важных события: шведы перешли русскую границу; 8 апреля пришли вести о восстании на Дону.
Земля Донская не знала помещиков и крепостного права. Казаки пользовались автономией, имели самоуправление во главе с выборным атаманом. Вольность казачьей жизни издавна привлекала на Дон беглых крестьян. Туда они устремлялись еще и потому, что там действовал обычай — «с Дону выдачи нет», то есть крестьяне могли быть уверенными в тщетности попыток помещиков вернуть их в крепостное состояние. Особенно много пришлых крестьян появилось на Дону в последнее десятилетие, когда бремя разных повинностей вынуждало их покидать насиженные места.
Положение земли Донской резко изменилось после 1696 г., когда к России был присоединен Азов. Эта крепость была расположена южнее территории, занимаемой донскими казаками. Если раньше правительство нуждалось в услугах казаков по охране южных рубежей и скрепя сердце мирилось с обычаем «с Дону выдачи нет», то теперь их функции выполнял гарнизон Азова, и правительство стало на путь лишения казаков их привилегии. Царским указом 6 июля 1707 г. на Дон был отправлен князь Юрий' Владимирович Долгорукий с заданием переписать всех пришлых, появившихся там после 1695 г., и вернуть их на прежние места жительства.
Князь со свирепой беспощадностью стал выполнять царский указ: все городки, населенные пришлыми, он предавал огню и сравнивал с землей, а самих пришлых возвращал помещикам. Это и вызвало гнев насельников Дона, и они, объединившись под предводительством атамана Кондратия Афанасьевича Булавина, напали на отряд Долгорукого и вырезали его. Богатые казаки во главе с атаманом Лукьяном Максимовым снарядили против повстанцев отряд и разбили их. Это дало повод царю сообщить Меншикову в ноябре 1707 г.: «Итак, сие дело милостию божиею все окончилось». Царь, однако, в своих прогнозах ошибся.
Весной 1708 г. Булавин, перезимовав близ Запорожской Сечи, вновь появился на Дону. Численность его отряда быстро росла, и Петр, почувствовав серьезную угрозу, отправляет на Дон брата убитого в прошлом году Юрия Владимировича Долгорукого, Василия Владимировича, вооружив его еще более высокими полномочиями: городки «жечь без остатку, а людей рубить, и завотчиков на колесы и кольи, дабы сим удобнее оторвать охоту к приставанью воровства у людей, ибо сия сарынь (сволочь. — Н. П.) кроме жесточи; не может унята быть».
Устрашающими указами, а их царь подписал несколько1, Петр намеревался погасить пламя восстания в самом его зародыше, ибо отправлять на Дон значительные воинские подразделения в то время, когда неприятель пересек границу для вторжения в Россию, не входило в его расчеты.
Между тем восстание успешно развивалось, отряды Булавина пополнялись новыми повстанцами. И хотя среди них были, помимо донских казаков, казаки Запорожья, бурлаки и крестьяне соседних с Доном уездов, восстание в своей основе являлось казачьим. В этом отношении оно отличается от крестьянской войны под предводительством Разина или Пугачева, которые начинались как казачьи движения, а затем переросли в крестьянские воины.
В прелестных письмах, исходивших от Булавина и его сподвижников, отсутствовали призывы к ликвидации феодального землевладения и помещиков, поскольку ни того, ни другого на Дону не было.
1 мая 1708 г. восставшие овладели Черкасском, и на кругу атаманом всего войска Донского был избран вместо казненного Лукьяна Максимова Кондратий Булавин.
Булавинцы одержали крупные победы над правительственными войсками под Царицыном и Валуйками. Сам Булавии с главными силами не рискнул двинуться на север. Имея у себя в тылу Азов, он решил овладеть этой крепостью. То была главная ошибка Булавина — карателям было легче справиться с разобщенными силами повстанцев, чем с силами, сконцентрированными в одном месте.
В первых числах июля правительственные войска нанесли повстанцам два крупных поражения: под Тором и Азовом. Сам Булавин. был предательски убит заговорщиками из числа старшин. Гибель предводителя движения вызвала большую радость в правительственных кругах. Петр отметил это известие молебном и салютом.
Радость была преждевременной. Еще два года отдельные очаги восстания оказывали сопротивление правительственным войскам. Как и все восстания феодальной поры, оно было царистским, стихийным, слабо организованным и поэтому обреченным на неудачу.
Сколь серьезное значение придавал царь событиям на Дону, свидетельствует его намерение отправиться в район восстания, чтобы непосредственно руководить его подавлением. Первоначально он велел на этот счет распространять заведомо ложный слух с целью устрашения восставших. Но затем, после того как восставшие овладели Черкасском, Петр уже всерьез думал о поездке на Дон. 27 мая он писал Меншикову: «Необходимая мне нужда месяца на три туды ехать».
Поездка царя на Дон по неизвестным причинам не состоялась, и в июле 1708 г. он уже находился в действующей армии. Будучи в пути, Петр получил донесение Шереметева о первом столкновении со шведами. Если верить реляции, то русские, если и не одержали победы, то нанесли противнику урон. Петр рассматривал сражение под Головчином как репетицию перед генеральным сражением, позволившую новобранцам понюхать пороху: «Я зело благодарю бога, что наши прежде генеральной баталии виделись с неприятелем хорошенько и что от всей его армии одна наша треть так выдержала и отошла». На поверку оказалось, что реляция отразила события неточно и что в действительности не шведы, а русские понесли значительные потери. Проверка обнаружила неприглядный факт: многие полки дивизии Репнина «пришли в конфузию», беспорядочно отступили, оставив неприятелю пушки, а те, которые оказывали сопротивление, сражались, как писал царь, «казацким, а не солдатским боем».
Головчинское сражение в летописи Северной войны занимает особое место: во-первых, это был последний успех шведов; во-вторых, итоги сражения Петр использовал в воспитательных целях. Царь распорядился двух генералов, виновных. в поражении, Репнина и Чамберса, отдать под суд. Репнин принадлежал к числу боевых и лично уважаемых царем генералов. Но сколько он ни просил о милосердии, Петр оказался глухим к этим просьбам: виновнику пришлось сменить генеральский мундир на мундир солдата и, кроме того, возместить казне убытки за пушки, утраченные во время сражения. Наконец, в- третьих, изучение опыта Головчинского дела позволило Петру составить «Правила сражения»,
