пристанях становилось оживленно — шла погрузка железа, доставленного туда с заводов еще в зимние месяцы.
Далекая Сибирь манила людей привольной жизнью и богатыми пушными промыслами. Туда устремлялись все, кто хотел освободиться от крепостной неволи, барского произвола и истязаний. На восток шли с остановками, перебиваясь в суровые зимние месяцы каким-либо заработком, чтобы набраться сил, запастись сухарями и солониной. Тут пришельцев ожидали приказчики Демидова, сулившие вольготную жизнь на заводах. Стоило, однако, пришельцам оказаться в цепких руках заводской администрации, как мечтам о свободе наступал конец — они попадали в заводскую неволю, от которой уже не было освобождения. Трудом таких работников, а также приписных к заводам крестьян на берегах небольших речек Демидов построил шесть доменных, железоделательных и медеплавильных предприятий. Второе по размерам промышленное хозяйство на Урале принадлежало государству.
Сначала железо шло на казенные нужды и продавалось внутри страны. Но по мере увеличения числа заводов появлялись излишки металла, которые казна и Демидов продавали за границу. В столицу ежегодно прибывали «железные» караваны. Сначала барки шли по Чусовой и Каме, а у Нижнего Новгорода караван разделялся на четыре части. Несколько барок сворачивало на юг, в низовые города: Самару, Царицын, Астрахань; другие барки разгружали тут же под Нижним, у стен Макарьевского монастыря, где летом ежегодно устраивалась знаменитая ярмарка. Третьи спешили попасть в воды Оки, чтобы поспеть к Москве до ледостава. Но большая часть грузов следовал. а в Петербург.
На примере металлургии едва ли не ярче всего видны итоги промышленного развития России: в конце XVII в. она ввозила высокосортное железо из Швеции, так как доменные печи старинного железоделательного района близ Тулы выдавали чугун такого низкого качества, что из него получалось лишь очень хрупкое железо. За четверть века выплавка чугуна увеличилась более чем в пять раз и в 1725 г. достигла 800 тыс. пудов. Возникло два новых металлургических района. Один из них, Уральский, быстро приобрел на европейском рынке репутацию поставщика, превосходного в ковке железа. Другой, Олонецкий, поставлял менее качественное железо, но правительство дорожило им благодаря его близости к столице. Трюмы кораблей морских держав, помимо железа, загружались еще одним видом изделий русских мануфактур — полотном и парусиной. Теперь, кроме грубого деревенского полотна, стали вывозить скатерти, салфетки, простыни, а также парусину, употреблявшуюся для шитья парусов.
На месте нынешнего въезда на Литейный мост находилось второе по значению промышленное предприятие столицы — Литейный двор. По размерам Литейный двор намного уступал Адмиралтейству, но он, подобно Адмиралтейству, являлся комбинатом: главным в этом комбинате был цех, где происходило литье стволов медных пушек. Его обслуживали разнообразные вспомогательные мастерские: токарная, столярная, слесарная, лафетная и др. Литейный двор мог изготовить все необходимое для артиллерии: стволы пушек здесь же сверлили, рядом изготовляли колеса и лафеты, пушечные фитили и даже пушечную упряжку.
Петр иногда навещал Литейный двор, причем в качестве не экскурсанта, а работника. В походном журнале царя, регистрировавшем каждый его выход, читаем следующую запись от 10 сентября 1715 г.: «Его величество был в мыльне и кушал дома и был на Литейном дворе, вылили 6 мортир и 1 гаубицу».
На противоположном берегу Невы находилась Петропавловская крепость. К концу жизни Петра она уже приобрела современные очертания: стены и казематы были готовы, закончилась отделка массивных Петровских ворот. Обращало на себя внимание сооружение внутри крепости, видное со всех точек строившегося города, — собор Петра и Павла. Это было главнейшее монументальное здание столицы, ее архитектурный центр. Строительство его еще не было завершено, но выразительный силуэт колокольни с часами и грандиозным шпилем, покрытым медными позолоченными досками, уже сверкал на солнце. Царю захотелось, чтобы высота шпиля превышала высоту самого высокого сооружения Москвы — колокольни Ивана Великого. Шпиль символизировал положение нового города в государстве.
Набережная Невы на Васильевском острове еще только застраивалась. Стрелка острова должна была стать административным и торговым центром столицы. Здесь начинали возводить стены знаменитого здания Двенадцати коллегий. Оно предназначалось для Сената, Синода и коллегий и имело простую и экономичную композицию, достигавшуюся многократным повторением отдельных трехэтажных зданий одинаковой архитектуры, объединенных в одно целое крышей. Над каждым зданием воздвигалась четырехскатная крыша с изломом над чердачным этажом. Это позволяло возводить сооружение длиной в 183 сажени по частям. Равенство размеров отдельных зданий, однотипность их внешнего оформления подчеркивали равенство между собой коллегий в системе созданных при Петре центральных государственных учреждений.
Другая забота Петра состояла в упорядочении дворянской службы. Дворяне служили и в XVII в. Но тогда эта служба носила эпизодический характер: обычно весной, когда появлялся подножный корм для лошадей, царь призывал дворян в поместную конницу, и они являлись служить, как тогда говорили, «конным, людным и оружным», т. е. на собственной лошади и со своими доспехами в сопровождении нескольких крестьян и со своими запасами продовольствия. Наступала зима, военные действия прекращались, и дворяне возвращались в свои усадьбы, чтобы четыре — шесть месяцев провести в полной безопасности и беспечной жизни.
Весной все начиналось сначала. Бывали времена, длившиеся по нескольку лет кряду, когда страна не воевала, и тогда дворян не тревожили вообще, а если и созывали поместное войско, то лишь для того, чтобы отогнать крымских татар, совершавших грабительские набеги на южные уезды.
В ходе создания регулярной армии и флота, а также новых правительственных учреждений характер службы дворян существенно изменился. Праздную жизнь в усадьбах заменила полная опасностей служба в полках и на кораблях, где надо было штурмовать крепости, участвовать в сражениях с великолепно вымуштрованной армией шведского короля.
Дворянину пришлось облачиться в офицерский или гражданский мундир и нести беспокойную службу в казармах и канцеляриях, которую он считал столь же обременительной, как и разорительной, ибо барское хозяйство оставалось без личного надзора — приказчики далеко не всегда справлялись со своими обязанностями. Отсюда стремление многих дворян уклониться от службы, где-либо отсидеться — в лесу или у родственников — на то время, когда в усадьбу прибывал курьер либо воинская команда, чтобы доставить укрывавшегося недоросля в полк. Таких дворян называли «нетчиками» (от слова «нет», т. е. отсутствует).
При Петре появился новый вид службы дворян — обязанность учиться. Трудно даже сказать, какую обязанность — службу или обучение — дворяне считали более для себя обременительной.
Учебные заведения, созданные при Петре, напоминали казарму, а учащиеся — рекрутов. Учащихся из числа дворянских недорослей, как и рекрутов из крестьян и горожан, набирали принудительно.
В 1715 г. Петр учредил Морскую академию. Современник отметил, что «в обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая бы не обязалась выслать в эту академию сына или другого родственника от 10- до 18-летнего возраста». В инструкции для Морской академии есть пункт, написанный самим царем: «Для унятия крика и бесчинства выбрать из гвардии отставных добрых солдат и быть им по человеку во всякой каморе, во время учения иметь хлыст в руках; и буде кто из учеников станет бесчинствовать, оных бить, несмотря какой бы он фамилии ни был, под жестоким наказанием, кто поманет», т. е. сделает поблажку.
Неизвестный автор запечатлел любопытную картинку с натуры: дворянские недоросли, чтобы уклониться от обучения в Навигацкой школе, поступили в Спасский монастырь. Об их поступке узнал царь и велел всем им бить сваи на Мойке. Тщетно уговаривали Петра Меншиков и Апраксин помиловать недорослей. Тогда Апраксин, рассчитав время, когда царь будет проезжать мимо строительства, снял с себя кафтан, повесил его на шест, чтобы был заметен, и начал бить сваи.
Петр, увидев работавшего адмирала, спросил:
— Для чего ты бьешь сваи? Тот ответил:
— Бьют сваи мои племянники и внучата, а я что за человек, какое имею в родстве преимущество?
После описанного эпизода недоросли были отправлены для обучения за границу.
Обучение за границей считалось более тягостным, чем обучение на родине. Поначалу за границей молодые люди обучались преимущественно мореходству, кораблестроению, военному делу. Со временем за
