– Нет, пожалуйста, не надо… – бормотал помощник мастера Лека по прозвищу Лось.
Бывший помощник.
Лек стоял в углу комнаты и бесстрастно наблюдал, как подходят к несчастному два бессмертных солдата, вооруженные ножами и дубинками.
– Осторожней, чтобы материал мне не повредить! – напомнил Лек.
Сказал он это не солдатам, а тому, кто ими управлял, – молодому офицеру Правой армии Схарма. Парень был бледен и чуть покусывал от сосредоточенности нижнюю губу, но солдаты его слушались беспрекословно.
– Не-е-ет! – завизжал, как баба, проштрафившийся помощник. – Не надо! Я все скажу!..
– Для кого ты делал копии моих чертежей?
– Пожалуйста, мастер… он меня убьет.
– Я тебя убью еще вернее. Так для кого? Офицер, начинайте.
Парень отдал приказ, и один из бессмертных ударил дубинкой. Удар пришелся по ногам. Лось упал на колени.
– Мастер! Прошу вас!
– Так для кого?
Еще удар – на этот раз по спине.
– Не надо!
– Да что вы его, как младенца…
Один из мертвецов дернул бедного Лося за волосы, он распластался на полу; к ударам дубинок добавились удары ногами. Тот попытался спрятать, укрыть голову, но куда там. Избиение продолжалось в молчании несколько минут, потом Лек, поморщившись, дал знак отступить.
– Ну? – грозно спросил он.
Но побитый помощник тихонько поскуливал на полу, ни на что не обращая внимания.
– Поднимите, – велел Лек.
Лося подняли. Его жалкий вид, однако, ничуть не смягчил сердце начальника.
– Для кого ты копировал чертеж?
– Мастер… убейте меня сразу…
– Убить? Тебя? Да еще сразу? Ну нет. Нашей армии нужно много, очень много неуязвимых солдат. Будет жалко выкидывать такой экземпляр.
Лось вновь заорал – на этот раз так, что Лек был вынужден зажать уши. А потом он услышал то, что и хотел услышать:
– Мастер, не убивайте! Прошу! Я все скажу! Губителем клянусь, не хотел я, он меня заставил… сам бы я никогда…
– Кто?
– Мастер Воль… Он велел… обещал, что мы вместе уйдем, что жить хорошо будем. Сказал, что сделает так, что вы ничего не узнаете.
– Значит, Воль. Что же, я с ним поговорю. Кажется, кто-то возомнил о себе больше, чем следовало.
В дверь каземата постучали. Вошел один из слуг – тот самый мальчишка Таиш, что поначалу так боялся трупов.
Он перешагнул порог, увидел избитого Лося и замер в оцепенении, хлопая ресницами. Видимо, его страх перед мертвецами еще не развеялся.
– Мастер! – наконец дрогнувшим голосом сказал он. – Старец Демиан говорит, если вы не поторопитесь, то останетесь здесь. Армия идет быстро. Может, завтра они уже возьмут город.
– Да, знаю. Так, этого связать – и в машину. Можете не церемониться, но шкурку не повредите. Вещи мои готовы?
– Все готово, мастер!
– Тогда едем!
И Лек быстро вышел из тесной комнаты на воздух.
Поселок, в котором еще недавно стояла лагерем Правая армия Схарма, был почти пуст – генерал Аким приказал выдвигаться еще два дня назад. Остались лишь немногие мастеровые и обозники, но и те уже свернули свое хозяйство и готовились выступить.
Лек, первоначально собиравшийся ехать чуть не с головным отрядом, задержался из-за Лося и его попытки скопировать рабочие схемы в мастерской, а еще из-за того, что нужно было довести до ума последнего, двести двадцатого бессмертного солдата.
Теперь придется торопиться и надеяться, что монахи продержат схарматов хотя бы несколько часов. Лек хотел верить, что город не сильно пострадает, особенно старая, каменная часть – где, несмотря на все прошлые обиды, в детстве он видел и много хорошего. И это хорошее было неразрывно связано с одной из главных улиц и с домом напротив…
Большая механическая повозка на трех парах колес ждала у мастерской. В кузов помощники уже сложили большую часть инструментов, сундуки с личными вещами и одеждой. Возле проржавевшей оранжевой кабины, снятой целиком с какого-то доисторического транспорта, скучал старец Демиан – советник генерала Акима.
– Наконец-то, – ворчливо сказал он. – Сколько можно ждать?
– Едем, – повторил Лек. Ему не очень хотелось делить транспортное средство с этим опасным человеком, но выбора не оставалось. Эта повозка была последней.
Один из подмастерьев занял место водителя.
Мертвецы ловко закинули в кузов беднягу Лося и сами забрались туда же. Последним в транспорт забрался офицер. Что-то тихо заскрежетало, затикали зубчатые колеса, и машина тронулась.
Лек смотрел, как исчезают вдали строения поселка, ставшие за несколько месяцев почти родными.
– Скажи, мастер… – вкрадчиво поинтересовался старец, – ты так верно служишь нашему делу. Многие пришли в Правую армию Схарма, потому что Аким неплохо платит. Кому-то нравится быть сильным среди сильных. А тебе ведь, по сути, даже не был предоставлен выбор. Тебя, насколько я помню, забрали из родного дома без спросу…
– Не совсем так, – поправил Лек, пытаясь сообразить, что бы ему ответить, чтобы старик поверил. – Я ждал, чтобы случилось что-то такое, и не стал сопротивляться или звать на помощь. Хотя мог. Однако что мне светило дома? Быть деревенским мастером Слова, собирать из хлама мельницы и плуги? Или прослыть безумцем, который занят тем, что никому не нужно и никогда не будет нужно? Увольте! Мне такая судьба претила. И, мне кажется, я не прогадал. Здесь, в армии Схарма, я смог многое сделать, даже кое-чему научиться. Ваши маги, конечно, не великого ума, но опыт у них есть, да и книги… где бы я еще мог найти такую библиотеку? Так что, в целом условиями я доволен.
– То есть тебе не важно, кому служить, лишь бы не мешали заниматься любимым делом?
Лек вновь поморщился:
– И опять неточно. Да, сначала я служу науке. Но наука в моем лице служит армии Схарма. И служит честно.
Он с гордостью оглянулся назад, где два его изделия несли неусыпную стражу над единственным пленником.
– Я знаю, что нет такого места, где я мог бы сделать больше. Никто не предоставит мне и моим последователям такого поля для экспериментов. Да будет вам известно, недавно я начал работать с живой плотью! Пока тенденции меня радуют…
Настала очередь морщиться старику Демиану.
– Хорошо, что ты это понимаешь, мастер Лек.
Прозвучало как угроза. Но Лек предпочел не обратить на это внимания.
Туман улегся в чаше долины ровно и гладко, само собой напрашивается сравнение с молоком. Красивые горные склоны рисовались в гаснущем небе четкими контурами. Они еще долго будут видны: в августе ночи короткие.
Клим несколько минут любовался их безмятежной и строгой красотой – с балкона третьего этажа бывшего санатория «Олений Ручей» вид открывался потрясающий, – потом сказал, словно бы в никуда:
