бесчисленными запахами, которые она и представить себе не могла и которые ей некогда было оценить. Она чуяла едкий запах страха, исходящий от Тзэма; потом его почти вытеснил острый аромат ярости. От воинов Шелду пахло землей, сам же он был лишен вообще всякого запаха. Лесная свежесть и прохладный аромат воды вытеснила вонь разложения, которой веяло от напавшего на путников бога; потом Хизи ощутила охвативший того внезапный ужас, зловонный, как разложившийся труп. В этот момент Хизи ударила бога рогами, подбросила его в воздух и снова ударила, пригвоздив к дереву. Тускнеющие глаза саламандры уставились на нее.
– Хизи, – прохрипело чудище; голос исходил не из лягушачьей пасти, а откуда-то еще. – Хизи, выслушай меня.
Хуквоша отступил на шаг, снова подцепил тварь на рога и радостно поскакал по берегу.
– Выслушай! – Глаза бога совсем угасли.
– Что ж, говори! – крикнула Хизи. – Тебе недолго осталось!
– Берегись Чернобога, он… Хизи неожиданно узнала голос.
– Мох? Мох, это ты?
– Да, – тихо прошептал голос.
– Хуквоша, стой! – приказала Хизи, но бык продолжал бежать, и к возбуждению девочки примешалась паника.
«Освободи! – проревел Хуквоша. – Освободи меня!»
– Нет! – Хизи вцепилась в него и втащила обратно в свой замок, хотя при этом все ее тело словно охватило пламя. Она знала, что снова претерпевает изменение, погружаясь в сумрачные глубины озера. Умирающий бог мерцал в темноте, Хизи его видела. Увидела она и каким-то образом связанного с ним Мха – тот был изранен так же, как и дух-саламандра.
– Ты меня убила, – вздохнул Мох. – Я только пытался… Тебе я не причинил бы вреда.
– Мне жаль, что так случилось, – ответила Хизи, и даже в странном холоде потустороннего мира это чувство было искренним.
– Не важно, – прохрипел Мох. – Я… – Но тут его глаза широко раскрылись, и Мох исчез, словно его и не было. Хизи моргнула, и видение озера исчезло. Она снова была всего лишь, девочкой, лежащей на опавших листьях. Рядом тело бога-саламандры испустило последнее дыхание, и дух его отлетел.
Хизи услышала, как Шелду и его люди продираются к ней сквозь чащу.
Бой скоро превратился для Перкара просто в работу мясника. Мерзкие твари, созданные тискавой, были истреблены, а менги со всей их отвагой и яростью не могли противостоять свите Охотницы, как хорошо было известно юноше. Всадники становились легкой добычей львов и волков, богов-медведей, орлов и соколов, падающих с высоты, и, конечно, Харки.
Перкар оплакал их еще прежде, чем все было кончено.
Среди павших Перкар нашел Мха, который не был мертв, хотя живот его был разорван словно огромными рогами. Глаза молодого шамана умоляюще взглянули на него.
– Выслушай меня, меченосец, – выговорил он, сплевывая кровь.
Перкар осторожно приблизился к нему, вспомнив, на что оказался способен Чуузек в таком же состоянии.
– Выслушай, – повторил Мох. – Мне неизвестно, помогаешь ли ты Чернобогу по неведению или ты его убежденный союзник. Но я умираю, и я видел, как Гхэ унесла Охотница. Может быть, теперь ты – единственная надежда Хизи.
– Что за чепуху ты несешь! – прорычал Перкар. Мох опустил веки.
– Озеро приближается и скоро поглотит меня, – прошептал он. – Я не могу… – Он снова открыл глаза, но теперь в них была странная пустота. – Перкар, ты еще здесь?
Перкар опустился на колени рядом со своим врагом.
– Я здесь.
– Мне кажется, я знаю, каковы намерения Чернобога, – прошептал умирающий. – Думаю, что теперь я это понял. – Он прошептал еще несколько слов, и Перкар ощутил ледяной озноб. Откровение Мха отнимало силы.
– Ох, нет, – простонал он, уже зная, что сказанное шаманом правда. Тут не было места сомнениям. – Карак, должно быть, сговорился с Охотницей, чтобы разлучить меня с Хизи, – зарычал он.
Мох слабо кивнул.
– Твоя рана болит? – спросил Перкар.
– Нет. Я просто угасаю. Не мешай этому, если сможешь, – мне нужно приготовиться. Многие мстительные твари готовы напасть на дух шамана, и я должен воспользоваться всеми средствами защиты.
– Могу я тебе помочь? – спросил Перкар.
Но Мох ему не ответил. Он был еще жив, однако свои последние слова уже произнес. Благодаря Харке Перкар видел, как улетела последняя жизненная нить менга.
Дрожа, юноша поднялся на ноги. Слова Мха все повторялись и повторялись в его уме, и Перкар побежал туда, откуда пришел. Тьеш был мертв, и большинство лошадей менгов или убежали, или погибли. Перкар не имел шанса достичь цели вовремя, но он должен был хотя бы попытаться; и снова все случившееся было его виной.
XXXVI
