Безмолвно на колени пав, Молчала долго мать; Три раза колокол большой Успел бы прозвучать. 'Та дочь над головой моей, Кого носила я, Пусть будет проклята навек Отныне кровь твоя! Будь проклят час, когда твой крик Раздался в первый раз; Будь проклят твой могильный ров На кладбище у нас!' Проклятье матери наверх До Мери донеслось, И ложе брачное под ней Дрожало и тряслось. Во гневе Эдвард вышел в дверь И посмотрел назад: Стояла на коленях мать Поднявши к небу взгляд. На брачном ложе он нашел Трепещущую дочь. 'Мой друг, здесь нехороший дом, Мой друг, нам нужно прочь!' Она от страха чуть жива; Он ей помог привстать; 'Я бы собаки, — молвил он, Не стал бы здесь держать'. Ее от ложа он повел, Повел по ступеням. Она б не смела в этот миг Молиться небесам. А мать с колен не поднялась Средь горницы пустой И гибель вечную пила Несытою душой. Но вот при звуке их шагов Молитвы шепот стих; Про бога позабыла мать, Едва завидев их. Мать встала — видела ее Служанка в этот миг И признавалась, что мороз Все тело ей проник. Когда невесту Эдвард вел, С ней торопясь уйти, Мать быстро бросилась вперед И стала на пути. Какой был смысл? Какой был смысл? В словах ее таких: 'Я все же вас благословлю, Невеста и жених. Резвитесь, как чета ягнят, Когда цветет апрель; Пусть образ мой не затенит Вам брачную постель. Пусть будет радость ваш удел Средь ночи и средь дня: Уж я стара, уж я слаба, Что вспоминать меня? Что может сделать мать в летах? Вам нечего дрожать. Проклятье — звук, и не придет На брачную кровать'. Они ушли, а мать рвала Клочки седых волос, Вся в пене, как в июньский день
