— Пулемет мой прихвати. И дуй к нему, я следом пойду.
Попеременно прикрывая друг друга, мы с ним отбегаем метров на пятьсот. Уже на самом подходе к дороге нас окликают. В небольшой ложбинке заняли оборону оставшиеся бойцы.
— А что тут сидите? Мины что — кончились уже?
— Противотанковые — все. Их и было-то… А как стрельба во всю пошла, мы к вам на помощь бежать собрались. Мало вас…
— Так и с вами, чай, не полк будет. Ладно, что сделано, то сделано. Сворачивайте манатки, уходим отсюда. Немцы уже по лесу пошли, обходят наши позиции. Их больше, и намного.
Быстро подбегаю к грузовику. В кузове еще полно ящиков с противопехотками, но ставить их уже некогда. Да и момент внезапности нами упущен. Приподнимаю один из ящиков и подсовываю под него взятую у кого-то из бойцов лимонку, к которой я примотал тротиловую шашку. Станут ли немцы разгружать машину, тряханет ли ее где-нибудь на ухабе — вот мой сюрприз и сработает.
Уже отойдя от машины несколько километров, слышим позади раскатистый грохот взрыва. Наш прощальный привет все-таки сработал.
Идти пришлось сравнительно недолго, благо что ориентир у нас вскоре появился — за лесом загрохотали выстрелы. В принципе, и неудивительно: по моим расчетам, мы давно уже должны были выйти к передовой.
— Всем внимание! Идем тихо, совлом не торгуем. Смотреть в оба, раз стрельба началась, то и стрелки где-то поблизости. Мне моя башка еще не сильно надоела, чтобы попусту ее под пули подставлять. Думаю, что и ни у кого из вас подобного желания не возникло.
Предупреждение оказалось весьма своевременным: уже через несколько минут Машкин замечает пробегающего фрица. Немец бежит быстро, придерживая рукой винтовку. Один бежит.
И что же это может означать? Какого-либо груза с собой солдат не тащит. Бежит из тыла к передовой. Кто это такой? Подносчик патронов? Тогда где коробки с патронами? Санитар? Без повязки на рукаве и санитарной сумки? Не бывает таких. А вот на связного он очень похож. А откуда может бежать связной?
Место, откуда он бежал, отыскалось уже через несколько минут. Из небольшой ложбины выскочил еще один связной, на этот раз рванувший уже в тыл.
— Огородников! Видишь его?
— Ага…
— Обеспечь!
Боец кивает и исчезает в кустах.
А все остальные, по моему знаку начинают стягиваться вокруг ложбинки. Ползу и я.
Вот уже слышны чьи-то голоса, кто-то возбужденно говорит по телефону.
А, кстати… провод-то где? Вот он!
Ага, артподдержку требует бедолага, совсем его русские своими пулеметами к земле прижали. Угу… и танки вовремя не подошли. Пришлось атаковать по-простому — ножками. И не вышло, рота понесла потери и сейчас приводит себя в порядок.
— Да, герр гауптман! Полагаю, что артналет на их позиции сможет склонить стрелку весов в нашу пользу. Разумеется, герр гауптман! Да, через пять минут! Я подготовлю все данные.
Вот оно как… нет, тянуть нельзя!
Свист — и ощетинившаяся клинками группа бойцов, скатывается на дно ложбинки.
Сходу бью рукояткой штыка кому-то в рыло — клиент хватается руками за окровавленную морду и закономерно получает клинком в брюхо. Первый…
Вот от телефона вскакивает офицер, роняя на землю фуражку. И тянет руки к автомату. Щас… так тебя тут и ждали, дорогуша! А сапогом по колену?
Немец сгибается от боли, но я вздергиваю его за воротник…
— Красовски?!
Здрасьте… лейтенант Морт? Мой взводный?
Был!
Да весь вышел!
— Да, герр лейтенант, это я!
Р-раз!
И он сгибается от боли, пытаясь ухватить воздух враз пересохшими губами. Штыком под ребро… верю, что плохо. Но сочувствия не будет — не заслужил!
Отталкиваю от себя обмякшее тело и оборачиваюсь — как там?
Нормально… ребята справились на пять.
— Фрицев осмотреть! Документы, карты, пистолеты — с собой!
Топот ног — Огородников вернулся. На мой вопросительный взгляд, он коротко кивает — крандец связному.
Зуммер!
Стоящий в нише телефон требовательно сигналит.
Ага… герр гауптман?
— Старший стрелок Красовски у аппарата!
— Где лейтенант?
— Лейтенант Морт направился в окопы — русские перешли в контратаку! Мне поручено корректировать артогонь, герр гауптман!
— Даже так? Координаты!
— Герр гауптман, прошу огня — ориентир прежний, меньше два! Один снаряд!
— Хотите отметиться по разрыву, Красовски? Хорошо!
Бросаю трубку и поднимаю трофейный бинокль, ещё хранящий тепло рук прежнего хозяина.
Ого! Вон где шарахнуло-то!
— Левее пять, ближе два!
Уже лучше…
— Правее один, ближе два!
Есть! Немецкие окопы окутались дымом и пылью.
— Так! Три снаряда!
На бруствере окопа поднялась фигура солдата, отчаянно взмахнула руками и исчезла, сметенная близким разрывом.
— Правее два — три снаряда!
А нехило немец лупит!
Ого, фрицам такие подарки не по душе — бегут!
— Ближе два!
И столбы разрывов встали на пути убегающих фрицев.
— Лево три, дальше один! Три снаряда!
— Красовски, передайте лейтенанту, что вы у меня не одни! Ещё один залп — и дальше разбирайтесь сами!
— Слушаюсь, герр гауптман! Лево четыре, удаление прежнее!
И снова пляшут на немецких позициях злые огоньки разрывов. Бью прикладом телефон — не нужен более!
— Парни! В прорыв — к своим! Патронов и гранат — не жалеть! Пока ещё фрицы в себя придут…
Подхватываю с земли автомат лейтенанта, сдергиваю с его тела подсумок с магазинами.
Рядом лязгает затвором Рогов — у него в руках мой МГ.
— Всё готовы? Пошли!!!
Первую сотню метров мы бежим молча, неохота раньше времени выдавать себя. Но, увидев слева в окопе торчащую минометную трубу, выпускаю туда очередь, сбивая с ног встающего минометчика. А кто-то из ребят запускает туда толкушку.
Ба-бах!
— Ходу! Твою ж мать!
