которые родились под последние залпы войны между Адабашем и Ирмой? Не продолжает ли эта «зона» существовать в каких-то вариантах и сегодня?
Ганс проговорил:
— Рассуждая логично, Алекс, произошло следующее: письма твоего дяди к Ирме кто-то перехватывал и отсылал обратно, словно бы она сама отказывалась их получать. Вот только неясно, как в таком случае два письма могли попасть к этой девушке.
— Это как раз понятно. Она могла сама встретиться с почтальоном или первой открыть почтовый ящик.
— Тоже правильно.
— Вот еще какая деталь. Дядя Егор, очевидно, рассказывал Ирме о трагедии села Адабаши, она в своих письмах несколько раз упоминает об этом. Конечно же, рассказывал… Ирма в одном из писем написала так — цитирую по памяти, но уверен, точно: «Дорогой мой капитан, я, кажется, знаю, кто виновен в гибели твоих родственников. Когда исчезнут последние сомнения, я сообщу тебе…»
— Я бы на твоем месте попытался выяснить все до конца, — заявил Ганс, — Ирма фон Раабе, наверное, сейчас уже в летах. Думаю, у нее теперь другая фамилия. Любовь проходит, жизнь берет свое. Если только…
— Уверен, она жива, — перебил Алексей. — И я не хочу, не могу допустить, чтобы она считала, что дядя Егор, впрочем, какой он тогда был «дядя», что капитан Адабаш забыл ее и потому перестал писать.
— Я попытаюсь помочь тебе, — решил Ганс. — Дай мне старый адрес Ирмы Раабе, постараюсь разыскать этот коттедж и его обитателей. Если что получится, напишу. А вообще-то, парень, ты мне очень по душе, я тебя приглашаю, приезжай ко мне в Мюнхен.
— Если выдастся случай, — поблагодарил Алексей.
Вскоре Ганс уехал.
Вначале Алексей с нетерпением ожидал от него вестей, но дни шли, писем не было, он решил, что Ганс забыл о своем обещании или не смог выполнить его. И когда уже все сроки миновали, Ганс, откликнулся. Это случилось в дни, когда Алексей возвратился из туристской поездки. После поцелуев и дотошных расспросов, все ли было в порядке, мама с улыбкой сказала:
— Ты у нас, Алешенька, стал деятелем международного масштаба. Летаешь в Париж, получаешь корреспонденцию из Мюнхена…
— Письмо? — обрадовался Алексей. — Где оно?
Ганс просил прощения за долгое молчание и объяснял, почему сразу не смог заняться поисками Ирмы Раабе. Улица Берлина, на которой она жила в 1945-м, находится на территории Германской Демократической Республики. Тем не менее ему повезло — недавно пригласили на слет молодых сторонников мира в ГДР, и он воспользовался случаем… Но улицы этой уже просто не существует. После войны, когда покончили с разборкой и расчисткой руин, наступило время строительства. Коттеджики снесли — там сейчас огромный жилой массив, целый город.
Алексей с грустью подумал, что вот оборвалась еще одна ниточка между настоящим и прошлым. Впрочем, так и должно быть: на месте разрушенного произрастает новое.
Еще Ганс сообщил, что он рассказал о проблемах Алексея своим друзьям из Союза свободной немецкой молодежи. Они обещали помочь. Он рекомендовал выслать копии писем по адресу… Далее следовал адрес и фамилия какой-то девушки. «Это активистка ССНМ, — писал Ганс, — очень обязательный человек. Ее зовут Гертруда, проще — Гера, как и ту твою девушку, с которой ты летал в Париж. Уверен, у тебя с нею сложатся хорошие отношения».
ГЕРА ПРОДОЛЖАЕТ ИНТРИГОВАТЬ
С Герой отношения у Алексея не складывались. Вскоре после переезда в Таврийск он, переборов себя — никак не мог забыть ее холодный тон и вялое равнодушие, с которым она встретила известие о том, что он получил направление на работу в свой родной город, — снова позвонил Гере. Она разговаривала чуть приветливее, но с вежливым безразличием. Куда и подевалась бойкая, разбитная девица, с которой было так легко и хорошо во время турпоездки. Тогда ее манеры, реплики, шуточки казались несколько грубоватыми, однако Алексей быстро понял, что это своеобразная защитная реакция. Такой стиль поведения («Попроще надо жить, бабоньки, попроще») как раз входил в моду у эмансипированных девиц.
Кое-как отношения у них со временем наладились. Они побывали два-три раза в кино, достали билеты На концерт приехавшей в Таврийск на гастроли Софии Ротару. Гера никак не могла выбраться из своего состояния полудремы, временами полностью уходила в себя, замолкала, становилась незнакомой, совсем чужой.
— Что это ты такая… неровная? — осторожно спросил Алексей.
— Заметно? Ничего, пройдет.
— Могу чем-то помочь?
— Можешь: не задавай лишних вопросов.
Ничего не хотела Гера говорить о себе, и, судя по всему, какая-то заноза крепко засела в ее душе. И вдруг, уже весной, звонок от нее, и голосок звучит жизнерадостно, излучает приветливость:
— Пойдем в кино, сыщик. Я приглашаю.
— Сыщик? Как ты узнала, где я работаю? — удивился Алексей.
— Все просто, сыщик. Я случайно встретила знакомую девочку, — рассмеялась Гера, — с которой ты учился в одном классе. Она и пропищала: «А ты знаешь, наш Алеша…» И глазенки закатила от восторга: надо же, какой у нас оказался одноклассник. Так пойдем в кино?
— А что крутят?
— «Африканец». Кошмар и катастрофа! Он живет в джунглях, она к нему прилетает, чтобы строить туристский отель. Представляешь? Он — весь от природы, она вся от цивилизации. Она любит его, он ее тоже, но он еще больше любит слонов. Злодеи мешают их любви, стрельба, гранаты рвутся, погоня в джунглях, ничего из любви не получается…
Гера весело сыпала словами, но маленькие паузы все-таки делала, чтобы уловить реакцию Алексея на дурашливое изложение французского фильма, который в эти дни собирал толпы зрителей.
— А билеты? Извини, что задаю тебе такой вопрос. Надо было заранее предупредить.
— Эх, сыщик, нет в тебе размаха! Простенький вариант: мы прибываем, ты показываешь удостоверение и…
— Не пойдет, — перебил Алексей.
— Так и знала, — вздохнула Гера. — Скромность украшает человека, но усложняет его жизнь.
Они рассмеялись, ведь Гера прекрасно знала, что Алексей не согласится с ее «простеньким» вариантом.
— Знаешь, — осторожно сказал Алексей, — я бы с удовольствием с тобой увиделся, спасибо за звонок, но сегодня премьера нового фильма по телевизору, мне хотелось его посмотреть.
Гера обрадовалась:
— Идея! У меня, как у каждой цивилизованной гражданки, телек тоже имеется. Приходи, будем смотреть вместе в комфортабельных условиях, — она приглушенно засмеялась, и Алексей вдруг представил, как лукаво искрятся ее глаза. — Когда начало? — Гера действовала энергично и напористо.
— После программы «Время».
— Значит, к девяти ты у меня. Улица Октябрьская, дом 2/4, квартира 24. Запомнить легко. Именно там проживает гражданка Синеокая.
Не ожидая ответа, Гера повесила трубку.
У нее была необычная фамилия — Синеокая. И не раз, когда ей приходилось с кем-либо знакомиться,
