- Нет, конечно же, нет. - Кьяра грустно откинулась на спинку удобного сиденья.
- Саша, что мне делать? Отец, ведь, и правда не пойдет ни на какой компромисс. И к черту правила и традиции. Он попросту убьет Тони. Саша, что же мне делать? Я так дальше не могу! Я так его люблю, а не могу быть с ним рядом. Ни вампиром стать не могу, ни выйти за него замуж… Должен же быть какой-то выход, не правда ли?
- Прости, Кьяра, но не думаю, что могу тебе хоть чем-то помочь. И дело даже не в том, что я не одобряю твою связь с вампиром. То, что я увидела за последнее время, то, как сильно ты его любишь, да, впрочем, и то, как он тебя любит, убедило меня в том, что вы, даже не знаю, как сказать, созданы друг для друга? Ну, или что-то в этом роде… Но, похоже, у вас действительно нет будущего. Единственный вариант, как мне кажется, - это бежать. Бежать куда-то вместе. Но куда? Этого я тебе не подскажу. Да и как бежать, если твой Тони так глубоко внедрен в это сопротивление. Остается еще вопрос, как вообще отреагируют вампиры, весь их клан, на то, что он хочет связать себя брачными узами с самым заклятым врагом? Что, если они просто из принципа, так, для наглядности, убьют вас обоих? Чтобы другим неповадно было? Что тогда? - я придвинулась ближе к Кьяре и обняла ее за плечи.
- Послушай, дорогая, я не буду кривить душой и утверждать, что понимаю, что на самом деле ты чувствуешь, просто потому, что мне эти ощущении, к сожалению, не знакомы, но ты моя единственная подруга, и мне тяжело видеть, как сильно ты страдаешь из-за этой неопределенности. Эта ситуация напоминает мне Ромео и Джульетту. Вот только у них были, как теперь получается, совсем незначительные проблемы. Ваши же, настолько серьезны, что даже не знаешь, есть ли какой-то выход из сложившихся обстоятельств. Ваши личности изменить нельзя. Это ключевая проблема. И я не знаю, как ее решить. Ты, по-видимому, тоже. Что будем делать?
- Не знаю. Понятия не имею. Знаешь, сейчас самое главное, чтобы отец ничего не узнал раньше времени. Хотя кого я обманываю? Я вообще сомневаюсь, что мы сможем дотянуть до выпускного: за мной круглосуточно следят папины охранники, сыщики и еще черт знает кто. А ходить за духами каждую неделю я тоже не могу. Ну, ладно еще десять баночек разных парфюмов, но сто! У меня уже полный шкаф! Что мне с ними делать-то? Продавать? Выбрасывать? А балы? Они же только раз в неделю, а иногда и раз в две недели. Целых две недели! Да я умру от тоски! От желания увидеть, прикоснуться, поцеловать, прижаться к сильному плечу любимого. Ох, Саша! Если бы ты только знала, как это тяжело, вот так страдать из-за глупых обстоятельств! Но знаешь что, - Кьяра подняла на меня горящие странным пламенем глаза.
- Знаешь, я раньше думала, что самое главное в жизни - это чтобы тебя любили. Но сейчас я стала осознавать кое-что другое. Теперь мне кажется, что не менее важным является то, любишь ли ты сам кого- то. Любовь, когда ты сама ее испытываешь, - это что-то такое невообразимое, аморфное, конечно же, но оно… делает тебя лучше, наполняет жизнь всеми цветами радуги, даже больше! Она привносит в бесцветное существование такое множество оттенков, такую палитру живых цветов, что это невозможно описать словами. Знаю лишь, что человек, который не любил, никогда не познает (опять же повторюсь) полноты… От того, чье сердце не тронуло это волшебное чувство, никогда не будет исходить ощущение счастья и полноты жизни.
*
Машина мягко подкатила к Анри. Из-за явного отсутствия парковочных мест в довольно приличном радиусе, Кирилл приостановил свой автомобиль прямо на площади. Особо не заморачиваясь по поводу возможного штрафа, он выключил мотор и неспешно выбрался наружу. Все так же спокойно пересекая небольшое разделяющее их пространство, Кирилл еще на ходу бросил безразличным тоном:
- Привет. - Анри ответил так же безэмоционально: “Чао”. - В принципе ничего странного в таком поведении не было, особенно среди представителей их народа. Однако на сей раз все было не так, как обычно. Зачастую такое приветствие было лишь формальностью, за которой обычно следовал привычный стандартный разговор о приеме-передаче полномочий, к которому все собственно и сводилось. Но сегодня, если бы кто-то набравшийся определенного опыта в вампирских делах и знающий этих двух существ, стоял невдалеке и незамеченным наблюдал эту конкретную сцену, он бы смог очень многое подметить. Многое, что не просто не согласовалось с их внутренним состоянием и внешним проявлением чувств, но и вопиюще кричало о несоответствии с их тоном, обликом, поведением…
Анри тотчас же отметил, как сильно изменился его друг за считанные дни. Такое он наблюдал впервые. Нет, не с Кириллом, а вообще с вампиром! На своем веку Анри довелось повидать многое, однако облик Кирилла поверг его в необычное состояние. Он внутренне наблюдал свои собственные эмоции, которые заменялись странно противоположной реакцией. Поначалу смущение, позже непонимание, сменяющееся то недоверием к возможностям собственных глаз и рассудка, то удивлением, перерастающим в откровенное изумление, увенчивающиеся…сочувствием? Да, определенно, лишь бросив мимолетный взгляд на Кирилла, Анри был не просто удивлен, а скорее поражен увиденным. Всегда холодный, рассудительный и расчетливый, Кирилл не привык показывать ни процесс, ни тем более результат своей мозговой деятельности. Однако в этот раз перед Анри, казалось, стоял обычный молодой, около тридцати с хвостиком, мужчина. При чем не просто мужчина, а…человек?! Нет! Он с презрением отверг эту несуразную мысль.
“Да полно тебе, Анри, окстись! Какой же он человек?! Он же вампир!” - кричало сознание.
“Нет, не увиливай, не отворачивайся, посмотри внимательней, ПРИСМОТРИСЬ! Не закрывай глаза только потому, что ты этого НЕ ХОЧЕШЬ видеть! Он настоящий человек, на лице которого играет жизнь, та самая человечность, о которой ты все еще грезишь, та самая, которая цвела на твоих устах, еще совсем недавно, еще вчера…” - подсознание пыталось и вскоре сумело заглушить доводы холодного рассудка. Ко всему прочему странный внешний вид Кирилла еще больше подкреплял догадки Анри. Впервые в жизни он видел, чтобы вампир выглядел таким… ммм… изможденным?! Как-то странно впалые щеки, несколько выпученные глазные яблоки, сероватого оттенка кожа, бывшая всегда оливковой, даже едва заметные синеватые круги под глазами… Что-то, нет, ВСЕ было не так. Самое ужасное, что осунувшийся Кирилл в эти мгновения походил на обычного человека, страдающего от какого-либо тяжелого, изнурительного недуга, физического или психического. Вдобавок ко всему вышепередуманному, Анри поймал себя на мысли о том, что Кирилл…похудел?! А это вообще как возможно? Нет, скорее, это уже фантазия начинает играть. Без сомнения, с его коллегой произошло что-то из ряда вон выходящее. “Пора прекращать”, - подумалось Анри, и он спросил в лоб, как всегда поступал лишь с самыми близкими друзьями.
- Не хочешь рассказать, что случилось? - Анри вперил в Кирилла испытующий взгляд, в самом зародыше подавляя любую попытку отшутиться, буде таковой захочет воспользоваться собеседник. Однако Кирилл не помышлял о чем-либо подобном.
- Нет, не хочу. Не сейчас. Позже. Когда я немного… - Кирилл подыскивал нужное слово, и все никак его не находил. Такое замечал Анри за ним тоже впервые.
- Ладно. Я все понимаю. - Не важно было то, что на самом деле Анри ничего-то и не понимал. Он ощущал, что сейчас Кириллу больше нужна поддержка, нежели его расспросы, а потому щедро дарил другу потребное. Однако кое-что он все же должен был уточнить:
- Кирилл, все настолько плохо, что ты не можешь остаться еще на день? Я должен тебя спросить, так как это довольно важно. - Впервые подобные слова (слова о долге, о нужде, о необходимости) не возымели на его приятеля никакого действия.
- Нет, не могу. Ни минутой дольше. Когда во всем разберусь, ты будешь первым, кому доверюсь. Только не сейчас. - Внезапно на долю секунды, на то мгновение, которое осталось бы незамеченным для обычных людей, если таковые стояли бы рядом, по лицу Кирилла пробежала вампирская гримаса, жутко исказившая его привлекательный облик. Анри едва заметно прищурился.
- Мне надо поесть. - Коротко бросил Кирилл, а Анри был более чем уверен, что это не просто не помешало бы, но и было бы к месту. Его друг допустил оплошность: выдал себя на улице, в месте, где наблюдается скопление людей, да еще и древних. Непростительная оплошность, которая каралась самим Фрейном либо его подручными, как тот же Кирилл или Анри. Любой выпускник Института уже не имел права проявлять себя, давать волю эмоциям. А такой, как Кирилл… Но оба знали, что Фрейн об этом не узнает. Пока. До того момента, когда придет время.
- Уезжай. Побыстрее.
- Объект сдан, - безразличным голосом произнес Кирилл заученную формулировку.
