До счастия. До края…» Нижегородка Елена Крюкова, стихи которой я цитировал, – ярчайшее дарование в лирике последних лет. Но я не о «лирике». Я о женской душе, которая соединяет в нас концы и начала, упрямо вчитывая «русское Евангелие» в нашу неповторимую жизнь. Лев Аннинский СЕВЕРНАЯ СТЕНА ФРЕСКА ПЕРВАЯ. КРАСНЫЕ ГРАНАТЫ НА БЕЛОМ СНЕГУ ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ. МЕТЕЛЬ Я была такой маленькой, маленькой. В жгучей шубе пуховой. Непрожаренной булочкой маковой в пирожковой грошовой. Тертой в баньке неистовой матерью – Чингисханской мочалкой. Оснеженной церковною маковкой – занебесной нахалкой. Над молочными стылыми водами… – плодными ли, грудными… – Я шагала январскими бродами и мостами пустыми. Грызла пряник на рынке богатеньком – винограды в сугробах!.. Надо мной хохотали солдатики, за полшага до гроба… Пил отец и буянил торжественно… Мать – мне горло лечила… Я не знала тогда, что я – Женщина, что я – Певчая Сила. Мне икру покупали… блины пекли!.. Ночью – корку глодали… Вот и вылились слезы, все вытекли, пока мы голодали… Это после я билась и мучилась, била камни и сваи… Я не знала, что – Райская Музыка, что – в Раю проживаю… Что снега васильковые мартовские под крестами нечищеными – Это Рай для хохочущей, маленькой, херувимочьей жизни… Светлый Рай!.. – со свистками и дудками молодых хулиганов, С рынка тетками, толстыми утками, – боты в виде наганов, – С пристанями, шкатулками Царскими, где слюда ледохода, – То ль в Хвалынское, а может, в Карское – твой фарватер, свобода!.. – Рай в варенье, в тазу, в красных сливинах! В куржаке, как в кержацких Кружевах!.. Рай в серебряных ливнях, Рай в пельменных босяцких!.. Майский Рай синих стекол надраенных!.. Яшмы луж под забором!.. Рай, где кошки поют за сараями – ах, архангельским хором!.. Ангелицы, и вы не безгрешные. В сердце – жадная жила. Я не знала – орлом либо решкою! – где, когда – согрешила. Где я сгрызла треклятое яблоко, в пыль и в сок изжевала!.. Где надела преступные яхонты, Зверя где целовала… Мать завыла. Собака заплакала. Рвал отец волосенки. Поднял Ангел свечу: оземь капала воском горьким и тонким. Затрубили из облак громадные, несносимые звуки. В грудь, в хребет ударяли – с парадного – костоломные руки. И воздел Ангел меч окровяненный, Как солдат, первым злом одурманенный, “Вон!” – мечом указал мне: На метель, острым рельсом израненную, На кристаллы вокзалов. Вот твой путь, сумасшедшая грешница. Вот повозка стальная. Вот трясутся кровать и столешница на булыжниках Рая. И заплакала я. И метелица била в ребра, как выстрел. Жизнь, ты бисер! Ты килька, безделица! Черный жемчуг бурмистров!
