собственной персоной.
Иван Францевич почтительно высказался в том духе, что ему чрезвычайно лестно, что такой человек, как Николай Феодосьевич осчастливил своим посещением его скромное заведение и город Арск в целом, и осмелился предложить тому выпить чашечку настоящего китайского «у-луна», благо, что тот, готовый к употреблению, уже стоял в задней комнате. Господин Творецкий благосклонно принял это предложение.
— Какими судьбами в наши палестины? — спросил Иван Францевич наливая гостю первую порцию чая.
— Увы! — отвечал тот со вздохом. — Правительство Комитета Учредительного Собрания, как вам должно быть известно, распущено, а его члены эвакуированы из Самары на восток. Собственно, и я, как теперь уже бывший товарищ министра иностранных дел Правительства Комуча, вместе с группой таких же эвакуантов, прибыл сегодня ночью в Арск. Надолго ли — не ведаю. Политическая ситуация в государстве развивается стремительно и делать какие-либо предсказания — дело крайне неблагодарное.
Затем господин Творецкий сделал глоток чая и вдохновенно продолжил свой спич, как будто бы проводил встречу с корреспондентами зарубежных телеграфных агентств в своём рабочем кабинете.
— Однако, я уверен, что мы, как истинные российские патриоты, ещё скажем своё веское слово. Слава Богу, орда красной сволочи остановлёна и надёжно удерживается на линии Бузулук-Белебей-Сарапул, Арск, Уфа и Оренбург находятся под защитой наших доблестных чехословацких союзников, сибирские и уральские казачества спешат сюда во весь опор с подмогой, а на Юге, Западе и Севере империи растёт сопротивление большевикам.
Последовали новый глоток чая и продолжение.
— Таким образом, обстановка остаётся тревожной, но обнадёживающей. Днями в Арске, между прочим, именно здесь, в этой гостинице, открывается Конференция депутатов Учредительного Собрания для обсуждения дальнейшей программы действий. Его превосходительство, генерал Роман Трендель, командующий чехословацкими войсками — почётный гость Конференции. Да-с, милостивый государь, судьба нашей многострадальной Родины, России-матушки, по-прежнему, в наших руках, но что поделать, надобно выполнить свой долг до конца!
Последнюю фразу Николай Феодосьевич сказал легко, видно, как и думал, сказал так, как если бы речь шла об уходе за престарелой сумасшедшей тётушкой — и противно, конечно, судно с мочой за ней выносить, да что поделать, придётся потерпеть пока карга старая не окочурится окончательно.
— Хотя, скажу вам по секрету, перспективы создания нового российского правительства в изгнании крайне сомнительны. По крайней мере, мне лично эта идея кажется глубоко ошибочной и даже вредной. Нужны другие предложения. Но всё решит Конференция. Собрание — это раньше так называлось, теперь надобно говорить — Конференция. — доверительно пояснил Ивану Францевичу господин Творецкий в заключение своей политической речи и допил порцию «у-луна» до дна.
Иван Францевич немедленно налил Творецкому новую чашку чая.
После политики разговор вновь вернулся к маркам.
— А ведь я даже не познакомился со всей вашей коллекцией, любезнейший Иван Францевич! — со смехом заметил бывший товарищ министра. — Вот на сколько меня заворожил этот самый «Брансвик»! А то вдруг в вашем альбомчике где-нибудь и «Синий Маврикий» завалялся, а?
Иван Францевич на это только усмехнулся.
— Нет, конечно, «Синего Маврикия» у меня нет. — ответил он. — Но что-нибудь ещё выбрать можно будет вполне. После чая — милости прошу продолжить изучение коллекции.
— А я однажды имел удовольствие лицезреть в лавке «Бринджер энд Кей» «Синего Маврикия». — признался Николай Фодосьевич. — Цена была — о-ля-ля! Такую марку может позволить себе только особа королевской крови, американский миллионер или же господин Феррари.
— Я, кстати, будучи в Ницце, ознакомился с выставкой из коллекции господина Феррари. — заметил Иван Францевич.
— Браво! — отозвался Творецкий. — Я слышал, что он скупает и негашёные марки. Это правда?
— Истинная правда! — подтвердил хозяин лавки. — Феррари утверждает, что спрос на негашёные знаки в следующие годы сильно подымется.
— Хм! Звучит сомнительно, не находите? Apropos, а знаете ли вы, что Седанг оказался фальшивкой? Нет? Так знайте! А про скандал с Оттоманским коммеморативом тринадцатого года слыхали?
— А что такое? — поинтересовался Иван Францевич.
— Вязь ориентального орнамента на марке состоит из букв армянского алфавита! Представьте, каков конфуз!
Они дружно посмеялись этой остроумной шутке над турецким султаном.
— Могу ли я спросить вас, Николай Феодосьевич? — осведомился затем Иван Францевич.
Творецкий в этот миг отхлёбывал чай и лишь поощрительно махнул рукой.
— Правительство Комуча успело ли выпустить марки?
— Н-нет — насколько я знаю. — ответствовал «барин» — Не успело! А что?
— Да я бы приобрёл. Марки эти нынче пошли бы в цену. А года через два, глядишь, и совсем взлетели бы.
— Это почему же?
— Ну, как же. — ответствовал Иван Францевич. — Правительства этого, как вы изволите сообщать, больше нет, верно? А это означает, что его почтовые знаки стали бы сейчас раритетом.
— Боже мой, как вы правы! — воскликнул Творец-кий. — И какая это блестящая идея!
— Вспомните тот же Нью-Брансвик: пока он был независимой колонией он выпускал свои марки. — продолжил свою мысль Иван Францевич. — А едва он вошёл в состав канадского доминиона самостоятельный выпуск марок в колонии был прекращён.
— Да-да! — в раздумье пробормотал Николай Феодосьевич. — Но как же это не приходило мне в голову самому! Ведь у нас, в составе, под охраной бронепоезда, стоит новёхонькое оборудование и все материалы для работы государственного монетного двора?
— Ещё чайку? — предложил гостю Иван Францевич.
Но Николай Феодосьевич что-то заторопился и новую чашку чая решительно отверг.
— Любезнейший Иван Францевич, от всей души благодарю вас за гостеприимство. — сказал он поднимаясь со своего места. — Однако дела государственной важности требуют моего личного присутствия. Я вынужден прервать ставший столь приятным для меня визит в ваше заведение. Да-с! Дела, дела!
— А как же коллекция марок?
— В другой раз, в другой раз!
И Николай Феодосьевич Творецкий, бывший товарищ министра иностранных дел Правительства Комуча, действительный статский советник, откланялся.
Следующие несколько дней прошли для Ивана Францевича без особых событий. Хотя в гостинице и в городе в целом царило явное оживление. По своему характеру Арск был городом почти всегда спящим, а в эти дни он словно бы проснулся. На улицах появилось много авто, и грузовых, и пассажирских, зазвучала английская и французская речь. Что касается гостиницы, то такого наплыва постояльцев Уральско- Сибирская не знала уже давно, может быть, даже и никогда. Приезжие заняли все нумера, ежедневное число посетителей лавки под лестницей выросло многократно и торговля шла очень бойко.
Жить бы так и радоваться. Однако визит любителя редких марок что-то изменил в настроении Ивана Францевича. Что именно изменилось он и сам не смог бы определить, да только в одно прекрасное утро, во время очередной прогулки до гостиницы, Иван Францевич твёрдо решил свою торговлю в ближайшее время прекратить.
Решившись он тут же составил и снёс в редакцию «Паровоза», что сидела неподалёку, на Инвалидной, объявление о распродаже своих редкостей. Объявление обещано было напечатать в газете назавтра же.
Продать Иван Францевич надумал только самые крупные и громоздкие раритеты, которые сложно было бы держать на квартире. Всю же мелочь он в тот же день начал перетаскивать домой и самым первым по счёту лавку покинул памятный сафьяновый альбом с марками, занявший место в домашнем стенном
