Круглые столы, глубокие диваны полукружьем: сидишь в этакой мягкой корзине. Никого. Сквозь стеклянную стену виден — далеко внизу — подсвеченный бассейн: он при отеле, как и ресторан. Бирюзовая вода, несколько пловцов снуют по дорожкам. Марина едва пробует рыбное филе, даже на вид нежное, — сворачивается комочком на диване.
— А мама Клелии, она откуда из России?
Хорошо говорить на «посторонние темы», следить за человечками-головастиками. Она соскучилась по Ноэлю за его три дня в Лондоне. Денис впервые не стоит за спиной, чувство вины ушло. Таким безразличным голосом заявил: «У тебя всё?»
Ноэль сидит вполоборота, подвернув под себя ногу.
— Она из Туркменистана, там русских притесняют: попросила здесь убежище. Но она только наполовину русская, отец у нее туркмен.
— Азиатка… Вот почему ты не смог мимо пройти.
Ноэль пожимает плечом:
— Красивая, но поступает некрасиво. Подстроила беременность…
— Может, ей хотелось простого женского счастья?
— Денег ей хотелось. — В голосе у Ноэля не было злости, одно удивление. — Пришла в дом к родителям, решила, что получится его к рукам прибрать. Она с другом жила, русским. Они как-то поссорились, и он явился ко мне с откровениями. Она целый план разработала: выйти за меня замуж, получить семейный вид на жительство, развестись и потребовать свою долю. Идея с беременностью — это был для него перебор. Но она заявила, что на мои алименты они будут жить, не работая, а ребенок может многое унаследовать.
— Ты уверен, что ее друг не наболтал лишнего?
— Я сам не верил. Он завелся, сказал: «Выходи из машины, докажу, что это правда». Разогнался и врубился в дерево. Разбил свой «ситроен». Вышел, говорит: «Теперь веришь?»
Марина улыбнулась:
— Это по-нашему.
Ноэль помолчал, глядя на бирюзовую воду бассейна.
— Я не жалею. У меня прелестная дочка. Кстати, убежище Анне предоставили, брак не понадобился.
— Ее зовут Анна?..
— Аннагуль. — Помолчал. — Я на нее зла не держу. Она по-своему несчастна.
Свет в бассейне погас. Ноэль смотрел на темную воду пустыми глазами, и Марине остро захотелось, чтобы он вернулся.
— Если бы ты женился на ней, она стала бы Анна Дель Анна.
— Да, это был один из аргументов. Она говорила, что хочет на мою мать походить, которую как раз и зовут — Анна Дель Анна. У родителей с этим романтическая история связана.
Пока официант нес счет, Марина произнесла, глядя в сторону:
— А я ведь якобы на работе. Ты мог бы остаться со мной до утра? — Столкнулись глазами. — Нет, просто побыть вместе.
Еще не отошла от страха его потерять. И у Корто безразличный голос.
79
Около полуночи надумал Маринке позвонить — узнать, очухалась или всё сопли жует. Итальянец морочит ей голову в надежде перепихнуться, надо быть двенадцатилетней целкой, чтобы этого не понимать. Но «сопли» могут пойти ей на пользу — а то живет в своих картинках, мультиках и замках воздушных. Жизнь, она с пустыми глазами.
Выключила мобильный — никак от Буратины шифруется. Позвонил в отель.
80
Утро. Из окна в ванной комнате виден бассейн, кишащий «головастиками». Приятно воду не экономить, дома-то все на счетчике. Теплые струйки по телу…
В дверь стукнули. Ноэль заглянул — высунулась из-за занавески.
— Марина, тебе знаком этот номер?
— Это… наш домашний телефон…
— Твой муж звонил моим родителям.
81
— Я что говорю? Ночевала у подруги?
Ноэль сидел на кровати, обернувшись одеялом.
— Так ты
Сказала ему: я хомо кричикус, человек кричащий. Только не докричишься до Дениса.
Сердце ходило ходуном, начнешь ловить руками, сразу и не поймаешь.
— Так тебе там плохо или хорошо? Если плохо — зачем врать, а если хорошо — зачем ты здесь?
Не к месту эти умствования. Включила телефон — там сообщение на автоответчике. Прослушала, перезвонила. Денис трубку не снял.
82
Все так весело начиналось.
Выбирали комнату: Ноэль прислушивался, браковал: «Дорога!», «Кондиционер слышно!», «Тут… нет… я еще раз послушаю в предыдущей!» Марина, с детства жившая в квартире окнами на трассу, смеялась.
Он казался таким нужным. Его тепло ей было как запах скумбрии оголодавшему коту: за хвост тащи — не оттащишь от сумки. Орет и цепляется.
В темноте забралась под одеяло. Ноэль обнял:
— Ты одета?!
— Ноэль! Мне нужен ты, а не…
— …мой
— Что?!
— Шлэн. Так говорят по-русски? Меня Анна научила.
Фыркнула. Помолчали. Ноэль снова заговорил.
— Все-таки я хочу тебя. Но никогда не понимал — как можно настаивать. Женское тело — как рояль: станешь лупить по клавишам — музыки не будет.
Музыки не было. Вернее, это была другая музыка. Другие инструменты.
Ноэль вел пальцем по брови, обводил профиль, доходил до губ. Она прихватывала ими бродячий палец.
— Это приглашение? — хмыкал.
— Нет…
