побывала.
Больше Майя о нем не знала ничего. Этот человек был так же скрытен, как и она сама. Возможно, ему просто нечего было скрывать. Возможно, Вернон Мерчант и в самом деле был тем, кем казался с виду: преуспевающим бизнесменом, слегка страдающим от одиночества, но довольным тем, что ему удалось создать. Как ни странно, скучно Майе с ним не было. Не потому ли, что ее манила власть? Когда Мерчант говорил о своей работе, в его лисьих глазах мелькало удовольствие. Когда Вернон целовал ее, время от времени в его глазах появлялось то же самое выражение. Будь по-другому, Майя усомнилась бы в своих чарах. Мерчант лишь слегка прикасался к ее целомудренно сжатым губам и обнимал только во время танцев.
Как-то раз в пятницу вечером Мерчант заехал за Майей. На девушке было голубое шелковое платье в тон ее глазам. Стоял февраль, небо затянули оранжево-серые тучи. Майя надела шубу Марджери, которую позаимствовала у тетки в ее отсутствие. Прийти на свидание к Вернону в старом, еще со школы, пальто, было немыслимо.
Когда Майя села в машину, Мерчант достал с заднего сиденья плед и укутал ей ноги.
— Мы едем в Лондон, — сказал он. — Один мой знакомый бизнесмен устраивает прием.
Всю долгую дорогу они беседовали: и о разных мелочах, случившихся за день, и о событиях в мире. Дом в фешенебельном районе Белгрэйв был ярко освещен и сверкал на фоне свинцовых туч. Слуги в ливреях приняли у гостьи шубу; Майя пудрила носик в ванной, отделанной мрамором. Они обедали, а затем танцевали; Вернон обнимал ее легко и осторожно. Когда в три часа ночи Майя забрала теткину шубу и села в машину, пошел снег.
Мерчант поднял верх и задраил окна, но снежинки все же пробивались сквозь какие-то мелкие щели. Майя закуталась в плед и обрадовалась тому, что на ней шуба. Когда они проезжали мимо недостроенных новых домов, опоясавших Лондон, Вернон протянул ей фляжку.
— Бренди, — сказал он. — Выпейте немного. Это поможет вам согреться.
Майя не любила бренди и вообще редко пила — наверно, потому что ее мать питала пристрастие к джину. Однако она послушно сделала глоток и поняла, что Вернон был прав: ей действительно стало теплее.
— Мы поздно приедем?
— Возможно. — Он прищурился, пытаясь разглядеть дорогу сквозь непрестанный хоровод снежных хлопьев. — А что? Боитесь проспать?
— Нет. Я завтра не работаю.
— Тетка будет ругаться?
— Она ничего не скажет. — Майя вспомнила про шубу и тихонько хихикнула, представив себе, какая будет физиономия у Марджери, когда та не найдет в шкафу своей драгоценной норки.
Мерчант немного помолчал, а потом спросил:
— Майя, сколько вам лет?
Вопрос удивил Майю. Вернон впервые спрашивал ее о чем-то личном.
— Девятнадцать, — чистосердечно ответила она.
— А мне тридцать четыре. Девятнадцать мне было в девятьсот четырнадцатом.
Майя пожалела о том, что пила бренди. Девушка чувствовала, что беседа будет важной, но алкоголь и усталость лишали ее ясности мысли.
— Чего вы хотите от жизни?
Она ответила так же честно, как когда-то отвечала Робин и Элен:
— Хочу выйти замуж за богатого, жить в красивом доме и иметь кучу красивой одежды.
Он откинул голову и засмеялся. Губы Вернона раздвинулись, обнажив удивительно острые зубы.
— Почему?
«Потому что тогда я буду чувствовать себя в безопасности», — подумала она. Но вместо этого ответила:
— Потому что я люблю хорошие вещи. Особенно красивую одежду.
Он кивнул — то ли одобрительно, то ли осуждающе. Дорога петляла среди полей, снег стал гуще. Снежинки плясали в оранжевом свете фар, как конфетти.
— Почему вам захотелось стать богатым? — с любопытством спросила Майя.
— Потому что богатому человеку ничего не приходится просить. Чем больше у тебя есть, тем больше тебе дают.
Майя вздрогнула. Мерчант посмотрел на нее и нахмурился.
— Возьмите мой шарф. Прошу прощения, милая. Я не повез бы вас в Лондон, если бы знал, что из этого выйдет.
Майя покачала головой и улыбнулась: Вернон впервые назвал ее «милой».
— Ничего страшного, — сказала она. — Просто я немного устала.
— Выпейте еще бренди. А потом закройте глаза и подремлите.
Майя сделала все, что ей велели. Вернон опять оказался прав: она уснула, а когда проснулась, поняла, что вот-вот наступит рассвет.
— Уже близко, — сказал Мерчант.
Он не выглядел усталым и вел машину быстро и уверенно. Майя восхищалась искусством Вернона: ловкостью, с которой он поворачивал руль; его способностью сохранять внимание даже после бессонной ночи. Майя уважала точность и выдержку. Она и сама обладала этими качествами — в отличие от отца.
Мерчант затормозил и свернул на подъездную аллею, усыпанную гравием. Машина пошла юзом, но Вернон тут же выровнял ее. Вдоль аллеи стояли лавры с листьями, отяжелевшими от снега. Их длинные ветки смыкались наверху. Внезапно Майя широко открыла глаза. Это был
Автомобиль остановился у огромного викторианского особняка, сложенного из красного кирпича. Вычурные башенки, каминные трубы и шпили лепились к его стенам и крыше, как ракушки к скале.
— Я построил его несколько лет назад, — сказал Вернон. — Надеюсь, вы не станете возражать, если мы зайдем на минутку. Я сделаю несколько звонков, а вы погреетесь. Милая, похоже, вы совсем замерзли.
Он опять сказал «милая», с удовольствием отметила Майя. Слуга придержал дверцу машины, и она выбралась наружу. Снег все еще шел. Когда они очутились в холле, Вернон подошел к телефонному аппарату.
Пол в холле был мраморный, стены отделаны деревянными панелями. На стенах висели написанные маслом картины, изображавшие вазы с цветами и то ли мертвых, то ли умирающих животных. Наверх вела широкая изогнутая лестница с балясинами в виде орлиных голов.
Майю провели в изысканно обставленный большой зал. На столе стоял поднос с горячим шоколадом и печеньем, в камине потрескивали дрова. Она протянула к огню озябшие пальцы.
Когда она пила шоколад, послышались шаги и стук закрывшейся двери. Майя повернула голову и увидела Вернона.
— Простите, маленькая неувязка с одним болваном и бездельником. Но теперь все позади.
— И что вы сделали с этим человеком?
— Уволил, конечно.
Вернон подошел к ней.
— Неужели вы никогда не отдыхаете?
Мерчант улыбнулся, но его глаза остались темными и мрачными.
— Нет. Именно поэтому у меня есть все. Именно поэтому я богат, живу в чудесном доме и могу позволить себе купить все, что мне захочется.
Хотя Майя уже согрелась, она снова вздрогнула. Вернон повторял слова, которые она говорила ему в автомобиле.
— Вы все еще мерзнете, Майя, — добавил он. — Позвольте согреть вас. — Мерчант снял с нее шубу. А потом поцеловал.
На этот раз поцелуй не был целомудренным. Вернон раздвинул ей губы и проник в них языком.
