— Ну что? — спросил он.
— «Что, что»! Генка говорит, что я о вашем споре знал, что мы с тобой заодно его подловили. Теперь он со зла прославит нас жуликами… И самозванца будет мне лепить по всей Горе Железной!
— А ты испугался? Ты не обращай внимания, — беспечно ответил Вадик, подбрасывая нож на ладони. — Эх, штучка, красота! Генке просто жаль ножика… Носи ножичек сегодня и завтра, Пань. Не хочешь — как хочешь!
Он возобновил погоню за ящерицами, а Паня побрел через пустырь, переживая только что разыгравшуюся историю: попал в жулики, получил дурацкую кличку… Кто самозванец? Сын Пестова — самозванец? Что за ерундовая чепуха! Но кличка крепко засела в памяти — не отделаться.
«Самозванец, самозванец!» — ехидно цокали рудники в мешочке.
Сняв мешочек с плеча, он завязал его туже.
— Эй, самозванец, смотри, какую ящерицу я поймал! — крикнул Вадик.
Разъяренный Паня погрозил ему кулаком.
Непонятная игра
— Тесто что-то не распушилось, должно быть дрожжи ленивые попались. Уж и не знаю, станете ли кушать? — сказала мать и сняла полотенце с пышного, румяного пирога.
Проголодавшийся Паня на время забыл о своих неприятностях.
— Попробуем и строго оценим! — пробасил он, грозно глядя на пирог.
— Твоей критики я не боюсь, тебе только бы тесто погорячей было, — улыбнулась мать и положила на его тарелку богатырский кусок.
Хорошо, что мать привезла детский сад с дачи. Только теперь, когда Мария Петровна снова взяла домашние дела в свои руки, все по-настоящему поняли, как им ее недоставало. Необыкновенно вкусным показался Пане пирог, он ел и вздыхал от удовольствия.
— Вопрос о критике отпадает, — решил отец, покончив со вторым куском. — Принимай, Маша, хозяйственный отчет. Ребята обуты-одеты, все, что требуется для ученья, имеется, а чего еще нет, то мы завтра на школьном базаре прикупим. Подпол я обкурил серой, хоть сейчас картошку закладывай, крышу на дровянике починил… Во Дворец культуры приезжает драматическая труппа. Я на три абонемента записался и в детский театр один абонемент заказал… Кажется, все.
— Все будет, когда ты путевку в дом отдыха на сентябрь возьмешь, — поправила его Мария Петровна.
— Батя, из дома отдыха вернешься — и сразу машину купим, — напомнил Паня. — В автомобильном магазине сейчас машины вишневого цвета есть. Ох, и красивые!
Отец закурил и позвенел ложечкой в стакане, гоняя чаинку.
— Нет, Маша, я отпуск на декабрь перенес, — сказал он. — В сентябре, не позже, за проходку выходной траншей возьмемся. Работы прибавится, трудно всем будет. Душа не позволяет при таком положении карьер бросить… Сегодня я опять в Мешок наведался. Присматриваюсь, как молодые кадры справляются, наши военные герои… Хорошие ребята, орденов на них не счесть, на медалях вся география обозначена. И грамотность есть, и желание имеется, а должной хватки еще нет. Ну как не помочь таким, как мой новый знакомец Степан Полукрюков! Пришел он ко мне в карьер подучиться. Что ж, подучим!
— Как это будет хорошо, папа! — воскликнула Наталья и осеклась, замолчала.
— Батя уже Степану Полукрюкову помогает, — сказал Паня. — Сегодня затвор ковша за одну минуту наладил.
— Видишь, Панёк, что получается, — продолжал Григорий Васильевич. — Машину к празднику покупать — значит, сейчас надо гараж строить, а работа никак не позволяет. Подождем до весны, я так думаю.
У Пани даже дыхание перехватило… Не въедет во двор Пестовых к празднику машина, сверкающая лаком и никелем, та заветная машина, в которой Паня мысленно совершил столько путешествий по Уралу… Полно, не ослышался ли он?..
— Да-а, «подождем до весны».. — сквозь слезы забубнил Паня. — Вся Гора Железная машины покупает — и Колмогоровы, и Самохины, только мы не… не покупаем. Даже мотоцикла с кареткой нет.
— Помолчи, — строго остановила его мать. — Отец свой отдых ради дела отложил, а тебе все равно машину подай. Бессовестным за лето стал!
— Не разобрался он еще, — объяснил выступление Пани отец. — А ты, Наташа, не жалеешь, что с машиной повременим?
— Что, папа? — переспросила Наталья.
— Вот то! — упрекнула и ее Мария Петровна. — С тобой отец говорит, а ты не слушаешь, задумываешься, будто случилось у тебя что неладное. Куда ты?
— Посуду мыть… Скоро Фатима за мной придет. — Наталья прижалась раскрасневшейся щекой к смуглой щеке матери. — У меня все совершенно, совершенно благополучно, мамуся…
— То ничего не слышишь, то ласкаешься, как котенок… — покачала головой мать.
Родители составили хороший план. Мать наведается в детский сад, отец вздремнет, а вечером все Пестовы, ради кануна выходного дня, отправятся в парк культуры и отдыха, покатаются на лодке, может быть посмотрят кинокартину. Но теперь все это показалось Пане совершенно неинтересным.
— Пань! Неси мяч, идем играть, я уже пришел! — донесся в открытое окно зов Вадика.
Выкатив из-под кровати волейбольный мяч, Паня отправился на улицу рассеять свое новое огорчение.
Солнце жгло беспощадно. Заводские дымы стояли в воздухе неподвижно, как толстые витые колонны, едва выдерживающие тяжесть раскаленного небосвода. Но сражение на волейбольной площадке за домом Пестовых не затихало ни на минуту.
Разгоряченный, вспотевший, Паня прибежал во двор, стал на завалинку под кухонным окном, хотел попросить у Натальи напиться и не издал ни звука.
Сестра сидела посередине кухни на одной табуретке со своей подругой по техникуму — маленькой, скуластой и черноглазой Фатимой Каримовой.
— Только ты молчи, молчи, Фатя! — Наталья закрыла лицо руками, будто ей стало стыдно, и пригрозила: — Если кому-нибудь скажешь, я, вот увидишь, умру!
— Да не скажу я, никому не скажу! — Фатима поцеловала Наталью. — А ты назови, ну назови!
— Ой, что ты! — испуганно затрясла головой Наталья. — Ни за что, ни за что!.. Не щекочи меня, Фатька, а то я завизжу… Папа спит…
— Не говори, все равно догадаюсь…
Проказливая Фатима стала называть буквы алфавита, а Наталья все трясла головой.
Фатима называла буквы одну за другой:
— Эм, эн, о…
Конечно, Паня тоже принял участие в непонятной игре.
— Пэ-э! — тоненько сказал он.
Подружки вскочили. Наталья схватила Паню за плечи:
— Подслушиваешь, подслушиваешь, негодный!
— Дай, дай я ему уши пообрываю! — тянулась к Пане сердитая Фатима.
— Ничего я не подслушивал, — оправдывался Паня, вертя головой, чтобы избежать ее цепких пальцев. — Очень мне нужно какие-то ваши секреты подслушивать… Я пить хочу, Ната!
— Не трогай его, Фатима, он такой противный стал… — Наталья протянула Пане ковшик: — Пей маленькими глотками, а то простудишься. У-у, бессовестный!
Он пил долго-долго, самыми маленькими глотками, причмокивал и кряхтел, соображая, как бы расквитаться с Фатимой за ее кровожадные замыслы, но ничего путного не придумал.
— Знаю, почему вы в азбуку играли… Не беспокойтесь, все знаю! — сказал он с хитрым видом, хотя не знал ровным счетом ничего.
