— Женя, ты меня слышишь? — спросил Гена.
— Конечно, слышу! — капризно ответила Женя.
— Сейчас мы продвинем к тебе брус… понимаешь, палку такую длинную. С этой стороны, где светит фонарик, ты и увидишь конец бруса. Ты скажи нам, когда он ляжет на землю… Начали, Пань!
— Пань-Панёк, начали! — повторила Женя.
Мальчики стали осторожно, понемногу выдвигать конец бруса за борт, в туман.
— А если не достанет? — вслух подумал Паня.
— Должно хватить… Жми брус к земле и передвигай. Ну, раз, еще раз, раз помалу!
— Палка-брус, палка-брус! — воскликнула Женя. — Только она капельку высоко. Вот я уже наступила на нее…
— Теперь, Женя, сядь на брус верхом и ползи к нам, — сказал Гена. — Держись за брус обеими руками и ползи осторожно. Начинай!
— Какой ты глупенький, Гена! — ответила Женя таким тоном, будто разговаривала с малышом. — Как же я буду лезть по палке и держаться руками, когда у меня в салфеточке тарелка с пирогом! И я все платье порву и запачкаю… Я лучше так пройду по палке, потому что она толстая.
— Не смей! Брось пирог, тебе говорят! — не выдержав, крикнул Гена.
— Ничего подобного! Я уже иду к вам по палке… — объявила Женя.
Мальчики замерли, со страхом вглядываясь в стену тумана. Обозначилось белое пятнышко — узелок в руке, выставленной вперед, потом Женя вышла из тумана, сделала по брусу несколько легких бегущих шагов и спрыгнула на землю.
— Гоп! — сказала она, засмеялась, блеснув зубами, и поздоровалась: — Здравствуйте, мальчики!
Тут уж Паня сорвался. Он схватил Женю за руку и оттащил, почти отбросил ее от борта.
— Ты зачем в карьер опять по-глупому сунулась? — кричал он. — Ты знаешь, что ты в оползень попала?.. Очень нужно тебе по карьерам бегать, да? Кто тебе разрешил? Все из-за тебя волнуются, с ума сходят… Как стукну кулаком сверху вниз, так сразу умной станешь!
— Не кричи! Чего ты девочку пугаешь? — остановил его Гена, снова осветивший лицо Жени фонариком.
— Зачем ты меня ругаешь? — жалобно сказала Женя. — У меня все ноги замерзли и совсем мокрые… Надо же отнести Степуше пирога, потому что он дома не обедал… Я скажу Федуне, чтобы он дал тебе еще больше сверху вниз! — И, широко открыв рот, она вдруг заревела басом — словом, стала самой обыкновенной мелюзгой.
— Видишь, плачет… Терпеть не могу женских слез! — Гена отвел луч фонарика в сторону. — Не плачь, Женя, перестань! Ты все-таки молодец — в оползень попала и не испугалась.
— Не испугалась, потому что ничего не понимает, — объяснил Паня. — А поняла бы — и скатилась вниз…
Мальчики вытащили брус на борт и отправились на соединение со второй партией спасательной экспедиции, оглашая пустырь криком «Вадька, Федя!» и пронзительным свистом.
Перед вахтой
Из техникума в этот день Наталья возвращалась позже, чем обычно, но еще засветло.
Девчата, ее подруги, стрекотали наперебой: о зачетах, о вечере с танцами, о приближающемся празднике и еще о тысяче вещей, и Наталья не отставала в общем разговоре.
Одна за другой девушки разошлись по домам; Наталья осталась с Фатимой Каримовой.
— Ты что? — спросила Фатима, когда они прощались на углу улицы Горняков и Мотористов.
— Смотри… видишь?
Далеко-далеко, в долине Потеряйки, над Ста протоками, откуда тянуло ленивым сырым ветром, что- то белело, будто там, прильнув к земле, залегло небольшое облачко.
— Туман поднимается. И ветер с той стороны, — сказала Наталья. — Понимаешь, сегодня на руднике вахта мира начинается, а тут туман…
— Плохо, конечно, — согласилась с ней Фатима, впрочем не придавая этому особого значения. — Ну, бегу домой, проголодалась!
— Я тоже…
Но пошла Наталья к дому медленно и на углу Почтовой улицы снова остановилась, долго смотрела в сторону Ста протоков. Уже наступали сумерки, а белое облачко над Потеряйкой было хорошо видно, потому что оно стало больше и выше.
«Идет, надвигается, скоро захватит карьеры, — подумала девушка. — А он, наверно, не знает работы в тумане, у него привычки нет. Неужели работа сорвется перед самой вахтой? А если еще случится какая- нибудь беда, что же это будет?..»
Теперь мысли кружились, нагоняя одна другую, и Наталья чувствовала, что надо, не откладывая, принять какое-то решение, чем-то ответить на свой растущий страх.
Она уже была возле дома. Оставалось подняться на крыльцо, взяться за ручку двери…
«Только бы мама не увидела! — вдруг опасливо подумала Наталья. — Нет, окна уже завешены. Не увидит… И соседей на улице нет. Хорошо!»
Она промелькнула мимо дома, очутилась на пустыре и, заталкивая на ходу выбившуюся косу под шляпу, побежала вниз, вниз, к площади Труда.
С самого начала смены Степан почувствовал, что вся работа на траншее идет особенно ладно, четко. На хвостовом экскаваторе, «Пятнадцатом», старательно разворачивался земляк и фронтовой друг Степана — машинист Дмитрий Баталов. Из своей кабины, поверх конуса породы, приготовленной для перегрузки в вагоны, Степан иногда видел его раскрасневшееся широкое лицо. «Старается, — думал он. — Не оплошает перед вахтой!»
На тупиковой ветке через равные промежутки времени появлялись составы. Разрешив очередному нагруженному составу уйти из траншеи, Степан останавливал секундную стрелку часов, вносил показатель в свой колдунчик — время погрузки вагонов по сравнению со вчерашним заметно сократилось.
С разъезда прибежал помощник Степана, выпускник ремесленного училища Саша Мотовилов, и сразу очутился в дверях кабины за спиной Степана.
— Степан Яковлевич, на разъезде чисто. Составам ждать нас не приходится, не успевают они за нами! — доложил он с торжеством в голосе. — Там Колмогоров сейчас был. Говорит, что надо будет еще подбросить состав.
— Дело идет к тому. Жмем на пятки транспорту! — сказал Степан. — А ты, Александр, не думай, что тебе безобразие даром пройдет. Почему ко мне забрался на ходу машины? Лихач!
— Имеете дело с бывшим лучшим акробатом ремесленного училища номер десять, — напомнил Саша.
— Мне в бригаде не акробаты нужны, а дисциплинированные работники, чтобы не приходилось за них беспокоиться. Понятно?
— Есть, все понятно! — покорно сказал Саша, благоговевший перед своим бригадиром.
Степан взглянул на него через плечо и посоветовал:
— Чуб под кепку убрал бы, до самой губы свисает. И когда ты только успел такой вымпел себе завести?
— Есть убрать чуб! — уже весело ответил Саша.
Скрыв улыбку, Степан дал рычаги подъема и напора. Ковш, не сильно нажимая на грудь забоя, пошел вверх, быстро сгрызая породу и ровно заполняясь.
— Тонкая стружка и быстрота, — как бы про себя отметил Саша. — И вот, граждане, перед вами абсолютно полный ковшик…
Зашумел поворотный механизм.
