— Иришка, мне так жаль. А что случилось?
— Он заболел.
— Он за… что? — теперь в голосе подруги явственно послышался ужас.
— За-бо-лел, — отчетливо по слогам произнесла Ирина. — С утра почувствовал себя плохо, у него поднялась высокая температура… Через несколько часов он умер.
— О Господи! — на другом конце провода ужас сменился настоящей паникой. — Что же теперь делать?
— Вызывай «скорую», Света. И чем скорее, тем лучше. Мне очень жаль.
Она положила трубку обратно на рычаг, не став слушать, что ей в ответ скажет подруга. Впервые за сегодня она по-настоящему поняла, что осталась одна. Что Николай не придет с работы и не обнимет ее как всегда, спрашивая, как прошел ее день. И словно эта мысль побила какую-то заслонку в ее душе и Ирина разрыдалась. Она оплакивала свою жестокую судьбу, лишившую ее всех планов на чудесное будущее, надежд завести, наконец, ребенка и построить чудесную семью. Она стояла рядом с телефоном и оплакивала свое будущее, лишенное теперь своих главных составляющих — мужа, ребенка, семьи.
Выплакав из себя все слезы, какие только могли быть в ее организме, она вытерла глаза. «Хорошо еще, что не накрасилась с утра» — мрачно подумала она, и эта мысль вызвала на лице женщины в мрачную усмешку. Ирина направилась в ванную комнату и открыла кран с горячей водой, заткнув сливное отверстие пробкой. Подождав, пока ванна наберется, она выключила воду, и, задержав дыхание, улеглась в горячую воду. В этот единственный радостный миг женщина почувствовала себя на вершине блаженства и улыбнулась в первый раз за сегодняшний день. В глазах у нее засверкали озорные огоньки. Николай, знавший ее достаточно хорошо, сказал бы, что ей пришла в голову какая-то казавшаяся ей гениальной мысль. Но душа ее супруга была далеко. Впрочем, не так далеко, что ее еще нельзя было догнать, подумала Ирина. Все с той же улыбкой на лице, она повернулась к полочке, где хранились их с мужем зубные щетки, мыло, несколько пластиковых бутылочек с шампунем и прочие мелочи — привычный набор для ванных комнат в доме у каждого. И среди всех этих мелочей лежала старая бритва Николая. Он давно перешел на новую бритву, в которой достаточно было поменять кассету, и бритье вновь становилось гладким, но по- прежнему держал старую бритву рядом с новой, не желая выбрасывать. У этого бритвенного станка, чтобы заменить лезвие, необходимо было скрутить верхушку. Ирина так и сделала, но в ее мысли даже не входило что-то менять. Лезвие в станке было чуть ржавым, но по-прежнему острым, она в этом убедилась, проведя по нему пальцем. Из пореза немедленно закапала кровь. Но все это теперь казалось ей столь мелким и незначительным. Зажав лезвие двумя пальцами, она сморщилась в ожидании резкой боли, отвернулась, а затем, опустив руки под воду, резким движением перерезала себе вены сначала на одной руке, а потом на другой. С блаженной улыбкой на губах Ира откинула голову на край ванной. Затылок больше не болел, головокружение не казалось существенным, так и не начавшийся кашель не беспокоил. Волны забытья медленно уносили ее все дальше и дальше. Грудь ее медленно поднималась и опускалась под водой, пока она дышала. Но вот она поднялась в последний раз, опустилась… И больше не поднималась. Для Ирины Томиной, в девичестве Зимовиной, сеанс закончился. Стало тихо, и лишь вода, капавшая из плохо закрытого крана, нарушала абсолютную тишину. А заполнявшая ванну вода, медленно окрашивалась в красный цвет.
Сергей Тимофеевич Зимовин в свои шестьдесят пять не производил впечатления уставшего от жизни старика. Высокий, до сих пор не согбенный под грузом прожитых лет, с прекрасным чувством юмора и озорным взглядом, унаследованным его дочерью, всю жизнь проработал на металлургическом заводе, придя туда в далекие уже годы, когда все, от мала до велика, восстанавливали разрушенную за годы войны страну и осваивали новые целинные территории, в качестве подмастерья, через несколько лет он сам стал мастером, а вскоре и бригадиром. Свою Галину он встретил довольно поздно, когда ему было уже тридцать шесть, а ей всего лишь двадцать пять. Она только-только закончила педагогический институт и еще смотрела на жизнь взглядом из-под розовых очков. Она далеко не сразу обратила внимание на мужчину намного старше ее, хотя он практически не отрывал от нее взгляд. Ухаживания его были довольно долгими, в конце концов, он просто приехал к ее родителям, жившим в деревне, и по старому русскому обычаю попросил их благословить его брак с их дочерью. Вскоре Галина стала его женой. Ее навсегда перестала смущать разница в возрасте в одиннадцать лет. К тому же по тем временам ее муж весьма неплохо зарабатывал, и они могли себе позволить выбраться летом на море или съездить в санаторий.
А однажды она сказала ему, что он станет отцом. Известие было для Сергея Тимофеевича насколько неожиданным, настолько и приятным Он ведь был старше жены и не был уверен, что она захочет иметь от него детей. Но она захотела, и через девять месяцев у них родилась дочка, прелестной создание, которую назвали Ириной. Зимовин страстно любил своего ребенка и с самого юного возраста дочери разве что пылинки с нее не сдувал. Естественно каждый новый парень дочери проходил предварительную «проверку», общаясь с ним. Потому ему сразу понравился Николай Томин, симпатичный молодой человек, без ума, он это чувствовал, влюбленный в его дочь. Как показало время, Зимовин не ошибся с выбором пары для Ирины, одобрив кандидатуру возлюбленного дочери. Даже то, что он не торопил ее, дожидался, пока она получит образование, характеризовало его с самой лучшей стороны. Ну а то, что Николай приехал к родителям любимой девушки, пусть они и не жили как родители Галины в области, и почти открытым текстом попросил благословения, живо напомнило ему его собственное предложение. У молодых людей к тому же не было столь ощутимой разницы в возрасте, как у них с женой. Обнадеживало и отсутствие ссор и скандалов между молодыми супругами за два с лишним года совместной жизни.
Случалось, что Сергей Тимофеевич звонил по выходным своей дочери, часто беседовал с Николаем, все больше убеждаясь в их похожести. Иногда Томины сами звонили Ирининым родителям, делясь новостями. И так проходили неделя за неделей. Он надеялся, что именно так, в окружении близких людей, и встретит свою немощную старость, а затем и конец. И его это вполне устраивало.
Однако сегодня все шло как-то наперекосяк. Началось с того, что, проснувшись утром, Сергей Тимофеевич почувствовал, что простудился. Это было довольно странно, учитывая, какая погода стояла все последние дни. Разве что вчерашний ливень, под который он попал, прогуливаясь по парку, мог стать причиной нынешней простуды. В его возрасте необходимо было более внимательно относиться к своему здоровью. Он застелил свою половину постели, осторожно, чтоб не разбудить улыбавшуюся чему-то во сне супругу, и отправился в кухню. Чашка горячего чая принесла некоторое облегчение, однако не помогла избавиться от простуды совсем. Вскоре проснулась Галина, и выяснилось, что она чувствует себя так же, как и муж, хотя она не могла накануне попасть под дождь, так как сидела дома. Мрачное предчувствие всколыхнулось в душе Зимовина, но он не придал ему никакого значения. Попытался дозвониться дочери, но ответом ему были лишь короткие гудки. Сначала он подумал, что, скорее всего, Ирина просто висит на телефоне с кем-нибудь из подруг. Когда через полчаса было то же самое, он заметно помрачнел. Когда все повторилось и через два часа, Сергей Тимофеевич отправил трубку на аппарат и отправился собираться. Его сборы не могли укрыться от жены. Галина отвлеклась от вязания (хотя она чувствовала себя весьма плохо, вязание было тем немногим, от чего ей всегда становилось лучше — было что-то успокаивающее в накладывании одного ряда петель на другой) и вопросительно посмотрела на мужа.
— Ты куда дорогой?
— К дочери съезжу. Телефон все время занят.
— Но мало ли, почему он занят…
— Мне это не нравится, — когда Зимовин не мог на какой-то вопрос ответ, он всегда становился сварливым.
— Оставь ты свою дочь в покое, старый. Она достаточно взрослый человек. Может, кто-то из них просто неровно повесил трубку?
— Вот я и проверю.
— Странный ты человек. Да может они сами отключили телефон, чтобы их никто не отвлекал?
— От чего, интересно?
— Ох, старый, интересно, от чего ты можешь отвлечь мужа и жену? Ладно, езжай. Но когда они тебя выставят, мне не жалуйся.
— Не волнуйся, не буду. Он ласково поцеловал жену и ушел. В прихожей за ним довольно громко хлопнула входная дверь. Галина проводила супруга насмешливым взглядом, покачала головой и вернулась к
