— Я бы с радостью, но там уже занято — одной из наших медсестер резко стало плохо, она только успела прийти, как почти сразу упала в обморок. Да что там медсестра. Виталик, здоровый парень, и тот уже еле на ногах держится. К тому же, я, как видишь, работаю, кто-то же должен пациентов осматривать. А ты во что-то не можешь поверить…
— Но твоя теория просто чудовищна!
— Я такую твою реакцию и предполагал. Ладно, забудь. Береги себя.
Он отвернулся и отправился продолжать обход. Глядя на его удалявшуюся спину, Антон повторял про себя все, что сейчас от него услышал. Это звучало ужасно. Это казалось нелепым. К этому трудно было прислушаться, и в это трудно было поверить. Но в то же время это… казалось вполне логичным. Он тоже несколько раз ловил себя сегодня на мысли, что не может такое количество людей вдруг взять и заболеть. И ведь это были лишь те, кто мог самостоятельно прийти в больницу, если самочувствие позволяло, те, кому могли вызвать врача родственники, которые находились рядом и видели их состояние. А сколько могло быть таких, кто не мог самостоятельно даже подойти к телефону, чтобы вызвать себе врача, уже не говоря о том, чтобы прийти самим в клинику? Сколько таких сейчас лежали в кроватях у себя дома, ожидая, когда болезнь либо сама отступит, либо сведет их в могилу? Антон не мог себе этого представить не потому, что такого быть не могло, а потому, что число таких больных могло уже перевалить за тысячи. Может, стоило поговорить с врачом, связаться со столичными врачами, чтобы объявить эпидемию? Ему стало страшно от одной этой мысли. Всего полдня, а он уже думает о том, чтобы рассматривать возможность эпидемии. Что, во имя всего святого, могло произойти, чтоб болезнь валила людей с ног в таком количестве? В ушах его зазвучал голос Игоря, повторяющий раз за разом одну и ту же фразу, что это могло быть лишь началом. Антон вдруг почувствовал дурноту. Это напоминало страшный сон, когда пытаешься что-то сделать, но ничего не выходит. Вот и сейчас ему казалось, что он пытается убежать от неведомой, и оттого еще более пугающей, угрозы, но бежит на месте, а угроза эта, разрастаясь у него над головой подобно иссиня-черной грозовой туче, уже готова разразиться громом.
Кирилл чувствовал себя все хуже и хуже. Когда он проснулся, а вернее было бы сказать, выпал ненадолго из состояния бреда, было уже за полночь. Температура не спадала. Он уже выпил несколько таблеток аспирина, надеясь сбить жар, но все безрезультатно. Голова кружилась, глаза слезились, руки и ноги отзывались приступами ломоты при попытке пошевелиться. Чай с малиной в большом бокале, приготовленный заботливой матерью стоял почти нетронутый — слишком больно было глотать. Он смог сделать лишь пару глотков, чтобы запить жаропонижающее, и то через силу, скривившись от болезненных ощущений в воспаленном горле.
Иногда Кирилл не знал, бредит он или видим все наяву. В очередной раз открывая глаза, он видел сидевшую у него в ногах девушку, ту самую, которую они с друзьями поймали вчера. Хотя он уже не знал, вчера ли это было на самом деле или прошло уже гораздо больше времени. Ему казалось, что время застыло на месте. Лицо девушки, сидевшей недалеко от него, было залито кровью — конечно, ведь это именно он демонстрировал на ней свою силу в момент насильственного совокупления. Кирилл попытался приподняться на кровати и окликнуть незваную гостью, но из горла вырвался лишь бессильный стон, и она не откликнулась, просто молча сидела и смотрела на него. А его попытка принять сидячее положение отозвалась во всем теле новым приступом боли. Он зажмурился, как делают маленькие дети, чтобы не видеть кошмаров, а затем снова открыл глаза. Теперь на месте девушки сидела его мать, однако и порванная одежда и кровь на лице — все это никуда не делось. Затем картинки перед глазами стали сменять друг друга с калейдоскопической быстротой: снова вчерашняя жертва, снова его мать, затем лица прошлых жертв. Самым страшным был момент, когда ему показалось, что рядом сидит девушка, труп которой они с друзьями отвезли в лес и там спрятали. Но ведь ее не могло быть здесь, он же сам помогал забрасывать безжизненное тело листвой. А теперь она сидела на его диване и смотрела на него с легкой усмешкой. Это было уже слишком. Кирилл заплакал. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы незваные гости оставили его в покое. А они продолжали являться ему, нарисованные воспаленным воображением, в том виде, какими он их видел в последний раз — изнасилованные, морально сломанные, со следами побоев на лицах. Он попытался закричать, но из горла снова вырвался лишь хрип.
Кирилл неожиданно пришел в себя, словно был схвачен сильными руками и выдернут из объятий бреда. Рядом с ним никого не было. На кровати он лежал абсолютно один. В доме было очень тихо, лишь в прихожей громко тикали настенные часы. В свете заглядывавшей в окно его комнаты полной луны, деревья отбрасывали на стену жуткие тени. Они напоминали Кириллу хищные пальцы, протягивающиеся к нему, чтобы схватить и увести туда, откуда не возвращаются. Он снова застонал, проклиная свое бессилие. Затем напрягся, чтобы дотянуться до кресла рядом с диваном и нашарить там мобильный телефон. Он помнил, что сам положил его уда, после того как поговорил с Вадимом. Сейчас ему казалось, что этот разговор состоялся в прошлой жизни, хотя прошло всего несколько часов. Он нашел в списке телефонных номеров номер Артема и нажал на кнопку посыла вызова. Ждал он долго, но, наконец, вызов приняли. Однако ответил ему незнакомый голос:
— Алло.
— Артем… — Кирилл собрал все силы, чтобы хотя бы разборчиво шептать в трубку, чтоб собеседник мог его расслышать и понять.
— Алло! Кто это?
— А с кем… я говорю?.. — он вдруг со всей очевидностью осознал, что сейчас ему скажут, что его друг мертв, что он отправился на тот свет, а туда звонить бесполезно.
— Это отец Артема. Кто звонит? — продолжением явился приступ кашля, и Кирилл отвел руку с телефоном подальше, словно боялся заразиться даже на расстоянии; кроме того, любой громкий звук отзывался в его голове новым приступом боли.
— Это… Кирилл… Позовите, пожалуйста, Артема.
— Я не могу его позвать. Он
— Да, я… его друг… Передайте, пожалуйста, ему, когда он проснется
— Хорошо. А впредь постарайтесь так поздно не звонить.
— Я…
— Молодой человек, — трубка снова кашлянула голосом его собеседника, но затем в голосе проступило нешуточное беспокойство, — вы себя нормально чувствуете? Молодой человек!
Кирилл уже не слышал, что ему говорил отец Артема. Телефон выпал из расслабленных пальцев, а глаза его закатились. Он медленно уплывал в забытье, даже не сознавая полостью того, что теряет сознание. Мобильник упал на паркет и разлетелся на несколько частей. Крышка его вместе с аккумулятором улетели под диван. Экран телефона слабо мигнул и тут же погас. В комнате снова наступила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов в прихожей. Их стрелки совершали привычные обороты по циферблату, и их больше ничто не беспокоило.
Артем ушел ночью. Его родители весь вечер пытались сбить высокую температуру, скармливая парню жаропонижающее. Вернувшись с работы, его отец стал вспоминать старые народные средства, с помощью которых можно было понизить температуру. Они, например, натирали его водкой и затем обмахивали полотенцем. Наконец, ближе к девяти вечера жар спал, Артем пришел в себя и даже попросил родителей приготовить ему поесть. Он с аппетитом съел две тарелки картофельного супа-пюре с мелко нарубленными кусочками курицы. Родители с улыбкой наблюдали, как он ест, поторапливаясь, словно его морили голодом как минимум неделю. Затем он попросил добавки и съел ее так же быстро. Потом Артем откинулся на подушку и сказал, что очень устал и хочет спать. Он с улыбкой поделал спокойной ночи родителям и прямо как был, лежа на спине, погрузился в сон.
Когда зазвонил его телефон, отец подумал, что звонок обязательно разбудит сына, потому он взял мобильник к себе в комнату и разговаривал там. Ему не пришло в голову, что звонили довольно долго, но Артем не проснулся. Он лежал в том же положении что и несколько часов назад: на спине, голова покоилась на подушке, одна рука лежала вдоль туловища, другая — на груди. Выражение лица парня было
