городом, где уже зафиксированы случаи возникновения инфекции. — Как заявил нам министр здравоохранения России, причин для беспокойства и уж тем более для объявления эпидемии нет. Число заболевших еще даже не приблизилось к эпидемическому порогу, — дальше шло интервью с тем самым министром, заражавшим своей энергетикой, наверное, всех, кто имел счастье его в данный момент наблюдать. Вот только от внимания Вадима не укрылось, что у него был довольно болезненный вид, и он постоянно кашлял. — Работники сферы здравоохранения советуют всем, кто нас сейчас смотрит, не выходить из дома, пить побольше жидкости и вызывать врача. Нас просят не проявлять ни малейших признаков паники. По утверждению Министерства здравоохранения ситуация находится под контролем. Что ж, будем на это надеяться. Мы следим за развитием событий. Оставайтесь с нами.
Ведущий блока новостей исчез с экрана как по мановению волшебной палочки. Теперь шла реклама. Вадим брезгливо сморщился, наблюдая за счастливого вида домохозяйкой, подтверждающей слова человека с микрофоном, что данный стиральный порошок, гораздо лучше всех остальных и…
— И сделал мою футболку абсолютно белой, — закончил за нее Вадим. — Правда до стирки она была желтая в розовый цветочек.
Он выключил телевизор и стал собираться. У него появилась идея навестить своих дружков. Он помнил, что вчера Кирилл чувствовал себя, по его словам, ужасно, хотя и по голосу это было слышно. Проверив в последний раз, все ли электроприборы выключены, не зажжен ли газ на плите, и звякнув напоследок своей связкой ключей, Вадим вышел на лестничную площадку и захлопнул дверь. В двери щелкнул замок, и квартира погрузилась в тишину.
Город медленно просыпался, готовясь встретить новый день. Он еще не знал, что день этот ему несет. Пока что было лишь ясно, что день снова будет очень жарким — уже в шесть утра столбик термометра застыл на отметке в тридцать пять градусов. Солнце мертвой хваткой вцепилось в землю, раскаляя ее, высасывая из нее все соки. Ветви на деревьях безвольно поникли, словно каждая веточка стремилась укрыться в тени соседней. Если бы в городе не было столько деревьев, жители, наверное, уже задыхались бы от недостатка кислорода, выжигаемого солнечным светом из воздуха. Но под действием того же солнечного света деревья вырабатывали кислород восстанавливая его прежнюю концентрацию. Жизнь в городе сейчас всем представлялась адом. Явный недостаток зелени, непрерывные выхлопные газы, смок от заводов — все это угнетало и ломало психику. Хотелось либо засунуть голову в холодильник, а если повезет, целиком туда забраться, либо уехать куда-нибудь на природу, где жара чувствуется не так убийственно, где рядом с местом стоянки автомобиля обязательно обнаружится пусть неглубокая, но речушка с прохладной водой, в которую так тянет с разбега запрыгнуть, которая приятно охладит разгоряченную кожу, в которой так приятно будет полежать, чувствуя, как солнце на время потеряло свою власть и не может пробиться своей обжигающей яркостью и снова начать припекать. А еще больше хотелось найти речку поглубже и, нырнув в нее, сразу уйти на глубину, куда не доставал солнечный свет, где вода казалась не просто прохладной, но холодной, а бессильные солнечные лучи, преломленные водяным заслоном, отбрасывают на илистое дно причудливые тени. Да и само солнце из глубины казалось бы лишь сверкающей круглой бляшкой на небосводе. Это казалось чудесным. Это и было чудесным, но не было доступным для всех.
Максим сочувствовал людям, занятым в своих домах семейными делами, работой, повседневными заботами. Сам он был абсолютно свободен от каких бы то ни было дел. С тех пор как он уехал отсюда почти три года назад, став вольнонаемным рабочим, забот у него не было совсем. Работа находилась всегда, не в одном месте так в другом. Макс успел за эти неполные три года побыть кровельщиком, плиточником, маляром, строителем, а затем открыл в себе талант автомеханика, и почти полтора года вкалывал в автомастерской. Высшего образования у него не было, да он к нему особо и не стремился, разумно полагая, что, чтобы грамотно класть кирпич или смолить кровлю в многоэтажном доме, образование ему вовсе не нужно. А ведь когда-то все было по-другому.
Максим Климов показывал неплохие результаты по точным наукам в школе. Ему все советовали поступать в физико-математический. Однако все оказалось сложнее на деле, чем вырисовывалось на словах. Он не смог с первой попытки поступить в университет и отправился в армию по повестке. В армии он быстро освоил устройство автомобиля, стал разбираться в механике. Вернувшись домой, он сразу устроился в автосервис к своему знакомому. Однако уже через два месяца вынужден был оттуда уйти — поссорился с одним клиентом, который мало того, что приехал к ним в состоянии опьянения, так еще и права стал качать. Ну, Макс и ударил его пару раз… легонько. Клиент лишился нескольких зубов и подключил своих дружков. На его счастье первый раз по его душу они пришли, когда его самого не было в гараже. Второй раз могло так не повезти. Друг, он же хозяин мастерской, узнал о проблеме, ему удалось решить вопрос полюбовно, но Макса он сразу после этого выставил, сказав, что проблемы ему не нужны. Макс покивал головой, отвернулся и ушел.
Ему снова повезло, и он устроился в неплохую фирму водителем-экспедитором, помогли связи его отца, который за три месяца до того умер, все-таки возраст его к тому времени был уже преклонный. Максим работал, выполнял все поручения начальства, но однажды случайно узнал, что его шеф тайно перевозит вместе с грузами наркотики. И тогда он сглупил, отправившись к начальнику и заявив тому, что больше связываться с его темными делами не желает. И этими словами сам подписал себе приговор. Но, видимо, у него был хороший ангел-хранитель, который четко знал свои обязанности и никогда не отвлекался. Абсолютно случайно Макс в тот день задержался в баре, где полвечера только решал, стоит ли ему просадить все расчетные, выплаченные при увольнении или что-нибудь оставить на будущее. В не самом трезвом состоянии он отправился домой уже около полуночи и опять-таки случайно, подняв голову, увидел, что в его комнате горит свет. Он точно знал, что матери дома не было, он как раз отправил ее за несколько дней до этого в санаторий, да и в комнату его она сама никогда не заходила, если его не было дома. Значит, кто-то там был, и этот (а может, эти) ждал именно его. Макс развернулся и ушел на несколько лет, появившись снова перед своим домом лишь сегодня. Он помнил, что в тот день дошел до вокзала, купил билет на ближайший поезд и уехал очень далеко, надеясь, что его не найдут, и постоянно укоряя себя за свою словесную несдержанность. Он не мог сказать, зачем тогда отправился к начальнику. Мог бы спокойно рассчитаться, сославшись на какие-либо свои причины. А так ему пришлось звонить матери уже из другого города, по возможности ничего не объясняя. Она, конечно, расстроилась, но сделала вид, что все нормально, чтобы ее сын не чувствовал угрызений совести. А вот теперь Макс сидел в своей старенькой «девятке», купленной им у частника за тридевять земель от своего родного города, и вспоминал то время. Теперь ему казалось, что все было в прежней жизни.
Он очнулся оттого, что услышал, как кто-то легонько похлопал его по плечу. Он обернулся и увидел, что рядом с машиной стоит его мама, единственная женщина на свете, в которой он всегда был уверен. И единственная, которую он любил. Остальные его женщины, а их за три года накопилось предостаточно, были лишь временными отношениями, он успешно вешал им лапшу на уши, проводил с ними ночь и исчезал наутро. Хотя однажды одна подруга его чуть было не привязала к себе, заявив, что беременна. Тогда он сам сходил в аптеку, взял тест на беременность и заставил ее продемонстрировать ему результат. Естественно, беременность оказалась ложной. Она начала жалобно всхлипывать, бормотать что-то заикающимся голосом о любви, но он лишь отвесил ей оплеуху, вышел из ее квартиры и больше к ней не возвращался.
А вот в матери он всегда был уверен. Она бы его ни в чем не обманула. Макс чувствовал, разумеется, в глубине души те самые угрызения совести по поводу своего «отъезда», но думал, что уж родная мать его непременно простит. Да, он уехал непонятно куда, позвонил ей уже из другого города и, не объясняя причин, даже не захотел сказать, где находится. Вроде бы ничего особенного… «Подонок, — заговорил в нем внутренний голос, самый его надежный судья, голос совести, — ты сбежал от матери, когда ей было так тяжело, когда она незадолго до того потеряла мужа, и ты теперь думаешь, что она тебя просит?» Усилием воли, Максим заставил внутренний голос смолкнуть и улыбнулся матери. Та улыбнулась в ответ, но только ее улыбка вышла несколько натянутой и вовсе неприветливой, а взгляд оставался настороженным.
— Привет, ма, — улыбка его стала еще шире, в голосе появились елейные нотки. — Ты прекрасно выглядишь.
— Спасибо, Макс, — просто сухая благодарность, больше ничего. — Скажи, ты собираешься весь день сидеть в машине или все-таки мы пойдем в дом?
