громадный булыжник проглотить пытаюсь.
— Может тебе молока разогреть? Вроде бы теплое молоко должно горлу помочь.
— Да не надо, спасибо. Ты у меня замечательный, внучек. Помню, когда ты приехал ко мне, — очередной приступ кашля прервал ее, — я очень рада была. Конечно, это было ужасно, то, что с родителями произошло, — она снова закашлялась, и Егор, пользуясь моментом, отвернулся, чтобы незаметно смахнуть выступившие слезы, — но я все равно очень рада была, что ты остался жить со мной. Все ж таки помощь старухе.
— Бабушка, не говори так, — Егор погладил ее по ставшим уже давно совершенно седыми волосам. — Это выглядит, как будто ты прощаешься. Не надо. Скоро врач приедет.
— Ладно, внучек. Ты ступай, я подремлю пока немного.
Он вышел во двор и присел на скамейку, спиной прислонившись к стене дома. Эту скамейку он сам сделал в прошлом году и очень любил на ней сидеть поздно вечером, если она не была занята старушками, обменивающимися сплетнями и просто новостями. Так здорово было сидеть здесь, запрокинув голову и любуясь звездами. Живя в городе, Егор никогда не видел столько звезд — городская иллюминация мешала. А вот впервые увидев звездное небо здесь в деревне, он навсегда запомнил это темное небесное покрывало, усыпанное мириадами светящихся точек. Было в их мерцании что-то магическое и притягательное…
В дальнем конце дороги в его поле зрения появилась, наконец, машина «скорой помощи» из райцентра. Она подъехала и остановилась напротив их дома. Доктор вылез из машины и направился к Егору. Это был мужчина, которому на лицо можно было дать лет сорок пять. А вот волосы под докторской шапочкой уже довольно сильно поседели. Можно было бы с большой долей вероятности предположить, что именно сегодня седины в волосах доктора существенно прибавилось. Он и сам сегодня производил впечатление больного человека.
— Где больная? — сиплым голосом спросил врач. Егор готов был дать руку на отсечение, что осипшим он стал только сегодня.
Они поднялись на крыльцо, но по пути резкий приступ кашля заставил доктора остановиться. Он пошатнулся и упал бы, если бы вовремя не схватился за поручень, а Егор не поддержал бы его сзади. Сухо поблагодарив его, врач поднялся в дом.
После залитого солнечным светом двора, им обоим показалось, что комнаты внутри тонули в полумраке. Егор жестом показал врачу направление, и они вдвоем вошли в комнату его бабушки. Доктор уселся на стул рядом с кроватью (он почему-то вспомнил, что совсем недавно на этом стуле сидел Степаныч, и эта картинка моментально всплыла в его памяти: старик, ссутулившийся на стуле) и положил ладонь на лоб бабушки. А затем он пальцев пощупал ее сонную артерию. Брови его удивленно взметнулись вверх, и врач резко поднялся со стула.
— Когда вы разговаривали в последний раз с больной? — вопрос естественно был обращен к Егору.
— Да совсем недавно, — он почувствовал, как в его груди рождается стон. — Минут десять назад. Она…
— Мертва, — врач подхватил с пола свой чемоданчик и собрался уходить. — Еще теплая, но скоро начнет остывать. Вы ее внук?
— Д-да, — еле выдавил из себя Егор. У него появилось ощущение, что он стоит на весьма неустойчивом плоту прямо посреди морской бури. — Этого не может быть…
— Я, молодой человек, начиная с сегодняшнего утра, перестал пользоваться выражением «не может быть». Слишком много в последние часы увидел того, чего раньше, по моему мнению, быть не могло.
— Что вы имеете в виду?
— У меня только с утра сегодня три смертных случая. Скажите, она болела чем-нибудь?
— Насчет хронических заболеваний я ничего не знаю, но сегодня я ее нашел в коровнике без сознания. Мы ее перенесли сюда, и она жаловалась на боль в горле…
— Вот-вот, боль в горле, высокая температура, затрудненное дыхание, кашель… — похоже, врач уже говорил сам с собой. — Очевидные симптомы какого-либо простудного заболевания. Но черт меня подери, если я знаю, почему простуда, или ОРЗ, или еще что-то в этом роде за несколько часов сводит человека в могилу.
— Что? — Егор не мог поверить своим ушам, по его мнению, доктор нес какую-то околесицу. Какая же простуда могла привести к смерти?
— Вы меня слышали, молодой человек. Сегодня с утра у меня уже три летальных исхода, а начиналось все одинаково: с кашля и высокой температуры, — они уже вышли во двор, и врач протянул руку, указывая Егору на машину, на которой приехал. — Посмотрите. Вот яркое подтверждение моих слов.
У машины стояли человек пятнадцать. Среди них были несколько соседей, их Егор узнал. Они стояли вокруг водителя, словно решили вдруг провести собрание. И больше всего его поразил их внешний вид. Кто-то закрывал рот платком, непрерывно кашляя, кто-то держал на руках громко плачущего ребенка и качал его, пытаясь успокоить, но безуспешно. Он увидел Степаныча, привалившегося боком к борту «скорой помощи», что видимо, удерживало его от падения на землю. И что-то говорило Егору, что старик вовсе не пьян. Вряд ли он успел бы напиться за такой короткий промежуток времени, ведь они только недавно попрощались.
— Вот видите? — доктор снова повернулся к нему. — А вы сами как себя чувствуете?
— Нормально, — Егор не врал, он действительно чувствовал себя превосходно, если, конечно, не брать во внимание его психологическое состояние — ведь он только что осознал, что остался абсолютно один. Последняя его родственница, баба Лида, отдала Богу душу. — Правда, нормально. Но вот это… — он махнул рукой в сторону людей. — Вы это можете как-то объяснить?
— Вряд ли, — врач снова закашлялся. — Вы знаете, молодой человек, я был в Афгане, видел много такого, о чем не станешь рассказывать вечером, сидя у теплого камина. Но такого даже я не упомню. Сегодня с утра к нам беспрерывно поступают звонки, люди вызывают на дом врача, и у всех одинаковые жалобы — высокая температура, кашель, боль в горле. И видимо, дети и старики подвержены риску заразиться в первую очередь. И я, врач с многолетним стажем работы, ничем не могу им помочь.
— Неужели вы ничего не можете сделать? — Егор снова указал в сторону машины «скорой помощи», в его голосе отчетливо прозвучала злость. — И вы называете себя врачом?
— Молодой человек, — голос врача звучал устало, он сам чувствовал себя не лучшим образом и не собирался спорить. — После того, что я сегодня с утра видел, видел, как у людей буквально мгновенно поднималась сумасшедшая температура, такая, что даже градусник не справлялся, и они за считанные часы буквально сгорали, я с уверенностью могу сказать, что врач здесь не нужен.
— А кто же нужен тогда? — он практически выкрикнул этот вопрос, однако врач снова не вышел за рамки спокойного, чуть усталого ответа.
— Священник, — он развернулся и пошел к машине, затем снова обернулся. — Мой вам совет: уезжайте.
Егор заметил Романа, стоявшего за плетнем и нервно курившего. Минуя стоявших возле машины «скорой помощи» соседей, он подошел к нему.
— Ты уже вернулся? Как дочка Крылова? Что сказали в больнице?
Квашнин повернул к нему свое лицо, и Егор поразился произошедшей с ним перемене. Еще утром он видел его садившимся за руль своего «уазика». В тот момент это был высокий крепкий парень, пышущий здоровьем. Сейчас тот здоровый парень напоминал лишь собственную тень. Глаза глубоко запали, и в них застыло выражение ужаса. Рука, державшая сигарету, так сильно дрожала, что поднося ее ко рту, он с трудом попадал. И еще он сильно сгорбился, словно под грузом тяжких забот. Даже легкая вымученная улыбка, с которой он повернулся к Егору, слабо напоминала таковую.
— Они мне ничего там не сказали. Да и что они могли сказать, — голос его дрожал так же сильно, как и руки. — Я ее не довез. Аня умерла в машине. Сейчас она в райцентре, в городском морге. Я к Павлу Степановичу не ходил. Не могу я ему об этом сказать, понимаешь? — он практически выкрикнул это в лицо Егору, в его голосе отчетливо слышались подступившие слезы. — Не могу!
Егор уже разворачивался, чтобы уйти, когда Квашнин вдруг схватил его за руку, останавливая.
— Мне кажется, я тоже заболел, Егор. Пытаюсь сглотнуть и чувствую боль, — он действительно
