Майкл старался не думать о том, что могло произойти. Но явно ничего хорошего, раз Синклер вырвался на свободу.
Миновав квадрат основных строений, Майкл крепко ухватился за руль и выкрутил ручку газа до упора. Ему пришлось одной рукой туго затянуть лямки капюшона, чтобы его не сорвало встречным потоком воздуха. Далеко впереди посреди бескрайней снежной долины виднелось красное пятнышко мундира Синклера и ядовито-оранжевый поддон нарт.
«Боже! — молил он. — Только бы кожа Элеонор была полностью закрыта!»
Вскоре Майкл увидел, что Синклер запряг лаек парами, вместо того чтобы расставить их широким веером. То, что он сделал, в нынешних условиях было крайне опасно. Когда упряжка бежит плотной группой, от сосредоточенной нагрузки хрупкий снежный мост над ледниковой трещиной может с легкостью проломиться, и тогда сначала собаки, а за ними и нарты рухнут в бездонную пропасть.
Впрочем, сейчас от подобной участи не был застрахован и Майкл. Именно поэтому он старался ехать по оставленному упряжкой следу. Нелегкая задача. Серебристый отблеск от белоснежной равнины резал глаза, а снег со льдом, поднимаемые лыжами «арктического кота», летели назад и оседали на ветровом стекле и очках.
Когда дистанция между ними сократилась, Майкл вдруг задумался, а что он будет делать, когда нагонит упряжку? Он стал судорожно соображать, что может находиться в бардачке снегохода. Аптечка первой помощи? Нейлоновые тросы? GPS-навигатор? Фонарь?
И тут вспомнил еще об одном важном предмете, который там наверняка лежит, — сигнальная ракетница!
Синклер все равно не увидит разницы между ней и настоящим оружием.
Когда нарты плавно повернули к берегу, Синклер обернулся; теперь лейтенант знал, что его преследуют. Несмотря на эффектное облачение — золотые эполеты ярко блестели на солнце, а сзади, как лисий хвост, развевались красные фалды кавалерийского мундира, — из-за глухой черной маски на лице он скорее напоминал удирающего грабителя, нежели военного.
Сани огибали угольно-черный нунатак,[20] а ведь именно там и подстерегала наибольшая опасность. Расселины часто формируются как раз у подножия таких скалистых выступов, причем количество и глубина ледниковых трещин увеличиваются по мере приближения к границе океана. Синклер, разумеется, ничего этого не знал и продолжал отклоняться к береговой линии, видимо, из-за того, что там легче ориентироваться на местности. С точностью вычислить расстояние и направление в Антарктике очень сложно — ориентиры, за которые может зацепиться глаз, встречаются редко; иной раз ландшафт не меняется на протяжении сотен миль, да и солнце, которое в эти дни висело почти над головой, тоже мало помогает. А собственная тень льнет к ногам, как преданная собака.
Майкл все не мог решить, как ему поступить — быстро обогнать сани (но тогда пришлось бы устроить поединок с лейтенантом на ненадежном снежном покрове) или медленно следовать сзади, дожидаясь, когда они выберутся на твердую почву на станции «Стромвикен». Но то цитадель Синклера, и кто знает, каких сюрпризов от него можно ожидать, доберись он до лагеря китобоев?
Нарты немного притормозили, однако вынужденно. Майкл увидел, что перед упряжкой выросли массивные глыбы сераков,[21] выступающих из ледника, подобно зубцам гигантской, врытой в землю вилки. Собаки осторожно прокладывали путь между ними, двигаясь зигзагами, а Синклер, склонившись над поручнями саней, что есть сил подгонял псов.
Майкл стер налипший на очки снег и пригнулся под защиту ветрового стекла. Небо, подернутое тонкими белесыми облаками, словно кисейной пеленой, приглушало солнечный свет, отчего температура упала еще на несколько градусов. По ощущениям Майкла, сейчас было около тридцати градусов ниже нуля. Снегоход стремительно настигал нарты. Расстояние между ними сократилось уже настолько, что Майкл отчетливо видел саблю Синклера, пляшущую у того на поясе, и торчащую из скорлупы саней голову Элеонор в туго затянутом капюшоне.
Синклер, услышав рев «арктического кота», снова обернулся и что-то выкрикнул Майклу. Журналист не разобрал слов, однако вряд ли это было предложением сдаться. Если Майкл что и усвоил о Синклере, так это то, что он обладает несгибаемой волей.
Вдруг, к ужасу Майкла, снег под упряжкой неожиданно стал проседать. Раздался истошный, исполненный страха собачий визг, а спустя мгновение снежный мост обрушился, и ведущие собаки скрылись из виду. За ними в расширяющуюся бездну, одна за другой, с диким визгом сползали и остальные животные, закрепленные единой упряжью. Нарты, скрежеща по льду полозьями и вихляясь из стороны в сторону, как каяк на горных порогах, медленно, но верно приближались к трещине.
Майкл направил снегоход к одному из возвышающихся сераков и ударил по тормозам. Когда он спрыгнул с седла и поднял очки, то увидел, что нарты балансируют на краю пропасти, а Синклер отчаянно бьет по педали тормоза на санях, но безуспешно — клыки едва вгрызаются в ледяную корку. Майкл знал, что ледниковая трещина может извиваться в любом направлении — и может даже находиться прямо у него под ногами, — но лыжной палки, чтобы прозондировать снежный покров, не было. Все, что ему оставалось, — это приближаться под острым углом и надеяться на лучшее. Он открыл бардачок, выхватил из него тросы с карабинами, но не успел одолеть и десяти ярдов, как задняя часть саней приподнялась, словно корма тонущего корабля, покачалась на краю пару секунд и вместе с Элеонор и Синклером, который продолжал держаться за поручень, соскользнула вниз.
— Элеонор! — завопил Майкл и, забыв про всякую осторожность, ринулся вперед по скользкому льду.
Добравшись до расселины, он опустился на четвереньки, подполз к самой кромке и со страхом заглянул вниз.
Расселина представляла собой глубокое ледяное ущелье голубого цвета, однако сани пролетели лишь десять — двенадцать футов и застряли между узких стен. Собаки чудовищной гирляндой висели под нартами. Они извивались в ошейниках и шлейках, угрожая своим весом и яростными попытками высвободиться выдернуть сани из объятий льда и отправить их в пропасть.
— Режь поводки! — закричал Майкл. — И постромки!
Синклер, кое-как удерживаясь на задней части саней, неуверенно поглядел вверх, затем вытащил саблю и стал перерезать элементы упряжи в пределах его досягаемости.
К счастью, Элеонор все еще находилась в поддоне, и лицо ее было полностью скрыто капюшоном.
Сначала одна, за ней еще несколько собак полетели вниз, натыкаясь на ледяные стены и кувыркаясь в полете, и с глухими хлюпающими звуками врезались в невидимое ложе расселины. Со дна голубого каньона донеслось отрывистое эхо предсмертного завывания лаек, но вскоре оно стихло.
Майкл торопливо обмотал веревку вокруг руки, затем связал петлю и спустил ее в пропасть.
— Элеонор! — Майкл лежал на животе, высунув над краем обрыва голову и плечи. — Я хочу, чтобы вы пропустили веревку под мышками, а затем обвязали вокруг себя.
Она выглянула из-под капюшона и, увидев веревочную петлю, которая раскачивалась над головой как удавка, ухватилась за нее рукавицами.
— Когда закончите, выбирайтесь из саней, но только очень осторожно, — сказал Майкл.
Синклер перерезал еще один поводок, и очередная пара собак отправилась в черно-фиолетовую бездну. Но даже после этого нос саней посунулся вниз еще на пару футов.
— Привязала, — донесся из недр капюшона глухой голос Элеонор.
— Хорошо. Теперь держитесь.
Было бы нелишним прочно закрепить веревку, например, примотать ее к камню или снегоходу, но ничего такого поблизости не было. Приходилось уповать только на силу собственных рук. Он сел, заглубил каблуки ботинок в снег и, преодолевая боль в больном плече, потянул трос на себя.
— По возможности упирайтесь ногами в неровности в стене и отталкивайтесь от них.
Она выкарабкалась из саней и тут же, покачнувшись на веревке, врезалась в стену. Майкл услышал, как она охнула, затем увидел, что носками черных сапог девушка зацепилась за уступ во льду. Он еще раз обвил трос вокруг руки и приналег посильнее. Майкл явственно почувствовал, как натянулось сухожилие.
«Только не вздумай выскочить. Только не сейчас!» — мысленно молил он свой плечевой сустав.
