— Это не я, — бархатным низким, обольстительным голосом произнесла великолепная датчанка. — Это он.
— Кто он? — ошарашенно пробормотал я. Час от часу не легче! — Кто? Один?
— Не слишком ли ты возомнил о себе, Ульф Черноголовый? — с очаровательным смешком проговорила Рунгерд. — Какое дело Одину до того, куда прыскает твое семя! Нет, мой бычок, боги тут ни при чем.
Гибким и плавным движением она села. Поправила одежду, закинула за спину косы.
— Думаю, тебе будет интересно узнать, мой порывистый жеребец, что я беременна, — сообщила Рунгерд, одарив меня нежнейшей из улыбок.
Во как! Сильно!
И момент выбран удачно. Как раз когда я в процессе натягивания штанов.
— Как честный человек, я могу жениться! — ляпнул я.
То есть — сострил. Сдуру. Потому что мозги от всего происшедшего отрубились начисто.
Ляпнул — и сообразил, что здесь такими вещами не шутят. Но продолжал лыбиться, как клинический идиот.
Рунгерд испытующе поглядела на меня:
— Тебе весело?
Я поспешно стер с рожи идиотскую ухмылочку.
— Конечно, я рад! — со всем возможным пылом заявил я.
Вспомнился анекдот про тигра и тещу. Это где сынок прибегает к папаше: «Папа, папа! На бабушку тигр напал!»
«Сам напал, пусть сам и выкручивается!» — отвечает зять.
Сочувствую тигру, который напал бы на Рунгерд.
— Говоришь, можешь жениться? — Такое ощущение, что Рунгерд покатала эту мысль во рту, перед тем как разгрызть.
— Нет, не можешь.
— Почему? — задал я очередной дурацкий вопрос.
И стало мне тоскливо-тоскливо. И так захотелось… Нет, не секса. Хуже. Чтоб она всегда была рядом, под боком… Только моя и больше ничья. А Гудрун… Разве Гудрун может сравниться с королевой? Да и Гудрун теперь вряд ли будет моей…
Да бог с ней, с Гудрун. Рунгерд меня отвергла. Меня! Обидно и больно!
Я совершенно потерялся. «Всё смешалось в доме Обломовых… Тьфу! Облонских!»
Надо полагать, мое состояние очень явственно отразилось на моей роже, потому что королевская маска вдруг спала с лица Рунгерд. В прекрасных глазах мелькнуло нечто вроде сострадания. Она потянулась ко мне, жадно и быстро поцеловала в губы, но тут же отстранилась, даже оттолкнулась от меня и снова приняла строгий вид:
— Хочу, чтобы ты знал, Ульф Вогенсон! — напевно, будто читая стихи, заговорила женщина. — Я по- прежнему в долгу перед тобой. За Свартхёвди. И ты должен знать: когда вы ушли, я каждый день ходила к святилищу и молила богов, чтобы они сберегли моего сына. Все видели, куда я хожу. Все знали — зачем. И обсуждали это. В мое отсутствие, разумеется. Людям, знаешь ли, интересны такие вещи. За мной даже следили… И некоторые замечали рядом со мной… — Рунгерд сделала многозначительную паузу. — …Кое- кого из Асов. Думаю, до самой весны половина женщин Сёлунда будет об этом судачить. Это же так интересно: выяснить, кто из богов приходит к ведунье Рунгерд. И можно не сомневаться: когда родится ребенок, весь Сёлунд будет так же гадать, кто его отец! — Рунгерд очень искренне рассмеялась. — И только мы с тобой, мой честный Ульф, будем знать, чей это сын!
Нет, никогда не стану своим в мире, где боги вот так запросто ходят по земле. Потому что если никто из людей (кроме меня) в этом не сомневается, то надо полагать, так и есть. Ибо это и есть глас народа. Тем более представительницу племени великанов я видел буквально только что.
— Думаешь, будет сын?
— Знаю. И он унаследует часть твоей удачи, Ульф Вогенсон. Ты не в обиде?
— Нет. Я счастлив, что мы с тобой были вместе, Рунгерд, дочь Ормульфа, — произнес я торжественно. — Это было прекрасное время, и я очень тебе благодарен!
Правильные слова и правильные чувства. Светлая печаль вытеснила обиду и заполнила пустоту.
Я пододвинулся ближе и обнял женщину. Бережно.
Минуло не больше получаса с тех пор, как мы остались вдвоем. А ощущение такое, будто полжизни прошло.
— В зрелости ты будешь мудрейшим из хёвдингов, Ульф Вогенсон, — Рунгерд погладила меня по плечу. — Если тебя не убьют раньше.
— Думаешь, меня убьют? — Просто так спросил, без задней мысли.
— Не знаю. Попытаются наверняка. И очень скоро. Руны подсказали мне. Но вряд ли ты ожидаешь иного, поэтому, надеюсь, вновь обманешь смерть. А если не обманешь — у тебя всё равно родится сын, которого ждет славное будущее.
Не уверен, что будущее сына меня утешит, если мне выпустят кишки.
Плевать! К опасностям я привык. Работа такая. «Воин» называется. Так что пытаться убить меня будут многие. И очень скоро, потому что самое позднее через месяц мы уйдем в великий поход. И там, куда мы придем, нам точно не будут рады. Так что для кого-то он станет великим, а для кого-то — последним. Но надеюсь — не для меня. И ни для кого из моих друзей.
— Я рада, что ты — побратим моего сына, — Гудрун угадала мои мысли. — Вы поможете друг другу. И еще… Ульф… Братья ничего не должны скрывать друг от друга, но ты всё равно не говори Свартхёвди о нас. Он — не такой, как ты. Он не поймет.
Она помолчала немного, потом продолжила тему:
— Между мужем и женой тоже не должно быть тайн, но моей дочери будет больно, если она узнает о том, что было у нас с тобой. Поэтому лучше, если ты и ей ничего не скажешь.
— Это точно, — кивнул я. И с опозданием сообразив, что именно она сказала, воскликнул: — Ты хочешь, чтобы я женился на Гудрун?
— Хочу.
— И ты не станешь ревновать? — поинтересовался я наполовину в шутку, но наполовину всерьез.
— Ульф, Ульф! — Рунгерд взъерошила мои волосы чисто материнским жестом. — Далеко тебе еще до настоящей мудрости! А теперь пойдем отсюда, а то уже не он (прикосновение к животу), а я захочу тебя. А это будет неправильно. Да и йотунша может вернуться и потребовать свою долю! — Рунгерд захихикала и дернула меня за причинное место.
Отвратительная привычка. Надеюсь, когда Рунгерд станет моей тещей, то сумеет от нее избавиться.
Глава тридцать девятая,
Его корабль приплыл в Роскилле едва вскрылся лед. Рискованное путешествие, но этот паренек был не из трусливых.
— Я — Жерар, сын графа Бернара! — гордо объявил франк, шагнув вперед. — Меня послал к тебе, граф Рагнар, правитель Аквитанский король Пипин, сын Пипина, дабы сопроводить щедрые дары, коими приветствует тебя мой король!
Само собой, я понимал далеко не всё, так, с пятого на десятое, поскольку граф говорил по-своему, по-франкски, а толмач переводил его речь весьма вольно. Например, короля Пипина он поименовал ярлом, а Рагнара — конунгом. Соображал, негодяй, чем может обернуться попытка унизить Лотброка.
