Глядя в широкие, светлые окна, она твердо знала, что даже у океана есть предел, что свободная стихия не безбрежна. И что Эм Джи изо всех сил пытается избежать неизбежного.
Весь следующий день она вела себя как ни в чем не бывало. Они вместе ели, болтали, поддразнивали друг друга, и она не лезла к нему в душу. Оба старались не повторить вчерашней ошибки. Эм Джи — потому что больше не хотел терять сознание, а Кэтлин — потому что не могла позволить себе даже вспомнить о том упоительном поцелуе.
Они разговаривали, читали, просто сидели молча или делали один-два круга по гостиной, чтобы Тобин мог размять ноги. А сразу после захода солнца легли спать и провели ночь, глядя в потолок и напряженно вслушиваясь в тишину.
— Так вот каково здесь, на воле…
Кэтлин, пристроившаяся на краю террасы, как морская птица перед дальним перелетом, быстро обернулась. И Эм Джи, прекрасно понимая, чем ему это грозит, все-таки не мог отвести от нее глаз.
Два дня он боролся с собой и соблюдал дистанцию. Ради спокойствия, легкости и непринужденности. Силы начали возвращаться к нему. Сначала очень медленно, потом все быстрее и быстрее, и наконец сегодня это стало видно невооруженным глазом. Постепенно оживали руки, ноги, и душа, и ум. Теперь его не пронзала боль при каждом неосторожном движении, а аппетит вырос так, что ради спокойствия Кэтлин уже не приходилось притворяться, будто он обожает бифштексы.
Вплоть до этого мгновения Эм Джи пытался побороть влечение. Он безжалостно подавлял малейшие признаки возбуждения при виде девушки, проходящей мимо в огромных не по росту джинсах, при прикосновении ее рук, меняющих бинты. Однажды он проснулся и увидел ее спящей. Кэтлин свернулась калачиком в большом кресле с высокой спинкой, поджав под себя ноги. Ее пучок готов был вот-вот развалиться.
Оставалось вытащить одну-две шпильки…
Он и не мечтал о том, чтобы распустить ее волосы, почувствовать в руках их мягкую тяжесть, пропустить сквозь пальцы, как золото, зарыться в них лицом.
А сейчас не надо было и мечтать. Вот они перед ним — освобожденные, струящиеся по спине. Слепящие, как солнце в полдень, развевающиеся на ветру, словно стремящиеся улететь. Притягивающие. Искушающие. Эм Джи справился с головокружением и медленно пересек террасу.
— Вы же без рубашки, — мягко заметила Кэтлин.
Она спрятала руки в карманы пушистого купального халата, позаимствованного у хозяев. Полчаса назад Эм Джи прислушивался к звуку льющейся воды, как голодный прислушивается к шипению и шкворчанию жарящегося на вертеле мяса. И старался не думать о девушке, стоящей под душем, о том, как вода стекает с ее тела медленными чувственными струями. Голова закинута, шея и грудь покрыты жемчужными каплями… Он очень старался.
— А вы без обуви, — парировал Тобин, стараясь сохранить спокойствие, и встал рядом.
Уже давно Эм Джи ни к кому не прикасался. Да ему и не хотелось. Он забыл, как это больно. Ему казалось, что он отбивает чечетку на раскаленных углях и не знает, как остановиться.
— Здесь тепло. И я решила немного походить босиком.
— Почему вы выключили моего Джимми? — спросил он, чувствуя, что ему не хватает мужества взглянуть ей в глаза и увидеть в них отчуждение.
— Вы же спали. Я подумала, что из-за этого шума вам могут присниться кошмары.
У Эм Джи от возмущения глаза полезли на лоб.
— Это совсем не шум! Джимми Дин — классик.
Кэтлин рассмеялась и слегка расслабилась.
— Когда он поет, кажется, что у него в носу застряла воздушная кукуруза и он хочет высморкаться. И играет он вовсе не на гитаре, а на живом коте. Не понимаю, как вы можете это слушать.
— К сожалению, я редко могу позволить себе такую роскошь. А какую музыку любите вы?
— Музыку? — переспросила удивленная Кэтлин. — Не знаю. Никогда над этим не задумывалась.
На сей раз Эм Джи поразился совершенно искренне.
— Никогда не задумывались? Бросьте, вы шутите. Музыка так же важна, как… как…
— Как виски и сигареты?
Он поборол желание дернуть ее за нос.
— Сноб.
— Если это означает, что мне можно не восхищаться Джимми Дином, то я согласна.
— Вы и вправду никогда не слушаете музыку? Даже эстраду?
Кэтлин пожала плечами. Она стояла совершенно неподвижно, слегка наклонив голову.
— Кажется, у меня на это никогда не хватало времени.
— Найдите время. — Он погрозил ей пальцем. — Надо немного расширить свой кругозор, советник. Не упускайте шанса. Сами удивитесь, как вам это понравится. Стоит только попробовать.
Она нахмурилась.
— Мне придется начать с мистера Дина?
— Да все равно с кого.
Слегка смущенная, она вздернула подбородок.
— Неужели это так серьезно?
— «Жизнь — это пир, а множество бедняг меж тем околевает с голодухи», — процитировал он. — «Книга откровений», лучшее создание Дениса Мура. Она лежит у меня дома на кровати, зачитанная до дыр.
— Могу себе представить.
— Рано или поздно судьба постарается вернуть тебе то, чего лишила, — сказал он. По крайней мере, так всегда говорила моя милая старая мама. Я много раз пробовал принять ее точку зрения. Особенно в такие дни, как сегодня.
Внизу под ними жизнь шла своим чередом. Накатывались и разбивались о скалы волны. Птицы описывали стремительные круги в лучах неяркого солнца. Где-то неподалеку ворчал занятый обедом морской котик. Необычно теплый ветер разгонял туман, остатки которого клочьями повисали на прибрежных соснах. Сверху, со стороны скоростного шоссе, доносился монотонный гул машин. Распущенные волосы девушки прихотливо трепал бриз, а она стояла на самом краешке земли и во все глаза смотрела на Эм Джи. Океан ничуть не интересовал ее.
— Сколько мы еще здесь пробудем? — неожиданно спросила она.
Эм Джи постарался не выдать своего разочарования. С минуту он любовался пейзажем, а потом пожал плечами.
— Наверное, еще один день. Возможно, после этого они решат, что я направился домой.
Взгляд Кэтлин скользнул мимо него на скалы, вечно воюющие с прибоем, а потом вернулся обратно.
— Еще один день, — задумчиво повторила она.
Эм Джи обернулся к ней.
— Мне очень жаль, — сказал они засунул большие пальцы в петли на поясе джинсов, пытаясь не дать воли рукам. — Я знаю, вам не терпится побыстрее вернуться домой.
И снова она удивила его, ожидавшего подтверждения своей правоты. Может быть, даже слез. Вместо этого она рассеянно улыбнулась и повела худенькими плечами.
— Бедная бабушка, — промолвила девушка. — Последнее время я о ней и не вспоминала.
Эм Джи оперся о кедровые перила.
— Держу пари, у нее все о'кей.
Казалось, Кэтлин, глубоко погруженная в свои мысли, не расслышала его слов.
— Она столько пережила… Я терпеть не могу оставлять ее одну, не сказав ни слова. Как сейчас.
Ее глаза скользнули по его лицу, в них читалась немая мольба. Больше всего на свете Эм Джи хотелось помочь ей. Он знал, как девушка была привязана к старушке, и не пожалел бы ничего, чтобы успокоить ее.
— Мне бы очень хотелось сказать вам «да», — просто проговорил он.
— Я бы поговорила очень быстро, чтобы не успели засечь номер, — возразила она, пытаясь казаться
