«бешенства» спал, стали появляться грустные, большей частью философские мысли, оканчивающиеся знаком вопроса.
Зачем мне такой дар, который ничему не помогает? Куда его применять? Какая в нем может быть выгода? Вот если бы переносились в руках вещи, тогда бы да, другое дело. А так, налегке? Почти что глупо. Найди я способ транспортировать объекты, можно было бы подумать о том, чтобы бросить работу и заняться каким-нибудь бизнесом по типу «купи-продай». Ни тебе затрат на билеты, ни растаможивания, ни другой бюрократической волокиты. Можно было бы придумать тысячи вариантов, несущих процветание в монотонную жизнь. В конце концов, начать грабить банки или воровать из галерей именитые шедевры. Хотя на такое я, скорее всего, не решилась бы.
А так….
Сколько можно было тешить собственное эго осмотром достопримечательностей планеты без каких- либо определенных целей? От накопившихся познаний стать что ли где-нибудь экскурсионным гидом? Так без документов на другую работу не устроиться, а паспорт с собой не пронести. И визы все равно нет…. Везде тупики, хоть плач.
Уже до болезненного состояния удручал факт отсутствия рядом того, у кого можно было бы поинтересоваться на закрытую для большинства тему. Отыскивать ответы в книгах становилось все трудней, хоть от самих книг уже начали ломиться полки книжного шкафа, что стоял в углу моей комнаты. Где искать? Что искать? Кого еще читать?
Почему-то авторы любили разглагольствовать о скрытых возможностях человеческого тела и сознания, в том числе и перемещениях, но никогда не публиковали свой собственный опыт об этом. Да и был ли он у них, этот опыт? Меня все чаще терзали сомнения, хотя я продолжала надеяться когда-нибудь отыскать ответы на свои вопросы.
Грустила. Маялась. Даже начала, как ни странно, постепенно сползать в депрессию.
Мамы не было. Отчим снова пил. Жизненный цикл замыкался и уходил не на очередной виток по спирали, а на замкнутый круг.
В чем, получается, разница между мной месяц назад, и мной сейчас? Да ни в чем…. Разве что географию я, возможно, вместо школьной тройки теперь сдала бы на пять.
Когда новые способности только обнаружились, казалось, не будет предела чудесам и совершенству. Казалось, жизнь изменится навсегда. Ведь настала сказка! Мечта! Совершенство! Подфартило так, что только и успевай мешок подставлять для манны небесной…. Оказалось, как бы ни так. Пределы совершенству были. И довольно близко.
Бесконечный красивый свет горизонта быстро сократился до узкого зарешеченного окна, через которое смотреть на мир было еще тоскливее, чем раньше.
Если раньше все было просто — чудес не бывает, и все тут, баста! То теперь понимание расширилось, изменилось. Стало ясно, что чудеса бывают. Разные. И много. Но как ими пользоваться?
Как быть не малышом, наблюдающим за парком аттракционов через большое, пусть даже совершенно чистое, окно, а оказаться в том парке самому? Почувствовать на языке сладкий вкус сахарной ваты, прокатиться в стремительно летящем с железной горки вниз вагончике, как ощутить себя участником праздника, а не отстраненным, стоящим по ту черту жизни наблюдателем?
Этого я не знала.
Вопросы копились. Усталость тоже.
Радость от обретенных способностей постепенно начала спадать на нет.
Это была первая ночь, когда я никуда не переносилась.
Просто лежала в собственной постели, глядя в темный потолок. Из спальни, чтобы была рядом с кухней, разносился по тихой квартире храп отчима. Впрочем, не настолько сильный, чтобы отвлекать.
Я почти что впервые ощутила себя той же Динкой, какой была всего месяц назад: обычной, робкой, немного подавленной, задававшей самой себе кучу вопросов о том, что же хранит в себе будущее? Обычное для меня прежней состояние.
Но за последние недели многое изменилось. Теперь я была сильнее, стабильнее, почти не испытывала негативных эмоций, таких как резкая злость или раздражение. Я стала спокойнее, гораздо увереннее в себе, уравновешеннее.
Насчет той силы, что я теперь почти все время ощущала в себе, мне почему-то казалось, что она возникла не во мне, а просто потекла «через» меня в мир, как через проводник, но ощущение было хорошим. Мне нравилось.
Но вопросы все равно оставались. Я вздохнула, вспомнив про стоящий в углу книжный шкаф. Прочитанная сразу после мамы книга по Хоопонопоно оказалась интересной, даже занимательной, но не совсем в тему. Она учила про какую-то странную связь с Богом через четыре фразы:
«Прости меня».
«Мне очень жаль».
«Я люблю тебя».
«Спасибо тебе».
Фразы были хорошими. Особенно последние две. Произносить их было приятно, и даже возникало порой странное чувство, что кто-то там наверху их слышит. Я даже побубнила их про себя несколько дней кряду, но потом все равно забросила. Джо Витале тоже не помог, как и множество других перелистанных и пережеванных вдоль и поперек авторов.
Становилось грустно.
Неужели мне, так недавно открывшей в себе новые возможности, придется вновь учиться быть как все? Снова пытаться влиться в «нормальное» общество, отложив непонятное в черный ящик, который можно будет когда-нибудь приоткрыть, если появится вдруг нужный собеседник. А что, если такой собеседник вообще не появится? Полностью забыть и стереть из памяти все необычное? Сказать себе «забудь все, сумасшедшая!» и отправиться, по обыкновению вкалывать в офис? И так до глубокой старости и за копейки? Параллельно пытаясь найти парочку друзей и абы какого мужа, а если уж не мужа, так хотя бы кота, чтобы было с кем коротать унылый досуг?
Ну, уж нет! Меньше всего мне хотелось забывать о том, что чудеса существуют. А они точно существовали. И в гораздо большем количестве, что мне пока удалось увидеть. Было еще великое множество закрытых дверей, к которым обязательно следовало как можно скорее отыскать ключи. Но как?
Я проворочалась с боку на бок еще с полчаса. Сон не шел.
Раздраженно откинув чересчур жаркое одеяло, я прошлепала на кухню и включила свет. Поставила чайник, достала вазочку с конфетами, надеясь, что они помогут мне думать. За окном было тихо. Лишь иногда мимо подъезда проходила шатающаяся на нетвердых ногах фигура припозднившегося алкоголика или компания из нескольких подростков, ищущих приключений в маленьком ночном городишке.
Чайник вскипел. Я бросила в кружку пакетик с заваркой, залила его кипятком и уселась на стул, разворачивая первую попавшуюся в пальцы конфету. Засунула ее в рот, медленно пожевала, наслаждаясь ароматом кучи консервантов и искусственным вишневым наполнителем. Вредно. Но вкусно.
Интересно, почему все те люди, в толпу которых я приземлялась, никогда не замечали меня? И вообще никак не реагировали, будто мое бренное тело всегда находилось у них перед глазами, начиная с самого утра? Почему никто не орал «Смотрите!», не тыкал пальцами, не смотрел, как на инопланетянина? Как вообще работала вся эта схема с переходами? Почему за все время экспериментов я ни разу не угодила под машину или кому-нибудь на голову? Хотя проявлялась в выбранных местах вполне себе материально. Наверное, в какой-то степени просто везло. Но чтобы постоянно? Мало вероятно даже статистически.
Ну, и темы у меня для размышлений! И это в два-то часа ночи.
Я вздохнула. Чай кончился. На столе лежала горка из конфетных оберток.
«Эх, Динка! Тебе бы о внешнем виде подумать, а не о высшей материи…. Может, потому все и отворачиваются, что выглядишь ты уже почти как танк? Кому на такое смотреть захочется….»
Шмыгнув носом, я поднялась со стула. Поставила кружку в раковину, выкинула обертки, погасила на кухне свет и прокралась по темному коридору, минуя большое зеркало, в которое предпочитала никогда не смотреться. «Настроениепортилка». Так я его называла.
