проявить себя возникала и настороженность, мешавшая действовать. Личный состав в психологическом отношении был не готов в полной мере к уничтожению противника. Убить человека, хотя он и враг, в первое время нашему солдату казалось недопустимым. Та истинна, что идет война, усваивалась медленно. Необычность условий горной местности, невозможность использования боевой техники в полном объеме, неясность обстановки при которой не знаешь откуда последует нападение — все это в течение довольно длительного времени давило на психику личного состава.
У одних азарт и напряжение боя ослабляли внимание и осмотрительность, что приводило к лихости, бесшабашности и неоправданным потерям. У других, наоборот, медлительность и чрезмерная осторожность приводили к тому, что в ходе боя упускались выгодные моменты.
Чтобы устранить подобные явления и сделать этот переход наиболее безболезненным и кратковременным, мы пришли к заключению о необходимости твердого и четкого управления подразделениями в ходе боя, постоянного контроля за их действиями для оказания им помощи и проведение целенаправленной воспитательной работы.
На эти вопросы было обращено серьезное внимание при подготовке подразделений и частей. На первых порах управление боем поручалось начальнику на ступень выше командира подразделения, привлекаемого к выполнению боевой задачи. Если к боевым действиям привлекался батальон, то готовил его и осуществлял управление им в бою командир полка со своим штабом, если полк — то командир и штаб дивизии, а если несколько полков — то первый заместитель командующего 40-ой армией генерал-майор Борис Иванович Ткач.
С Борисом Ивановичем Ткач мне не раз приходилось встречаться при подготовке и в ходе боевых действий. Невысокого роста, несколько полноватый, весь точно свитый из стальных пружин, с круглым и добрым лицом и неизменной готовностью улыбнуться навстречу человеку привлекали к нему людей. Терпеливо выслушивал своих подчиненных и уважительно разговаривал с ними, проявляя при этом большую выдержку. По характеру он был спокоен и выдержан, что вселяло в подчиненных уверенность при выполнении поставленной задачи. Он производил впечатление человека сильного духом и телом. Именно благодаря таким личным качествам он и был назначен командующим 40-ой армии. У меня с ним в течение всего времени общения были доброжелательные отношения, да и иначе к нему относиться было нельзя.
Не мене остро стоял вопрос о разъяснении личному составу сути и смысла нашей помощи Афганистану. Многие из нас, в том числе и офицеры, считали, что основную тяжесть вооруженной борьбы с контрреволюцией должны вести афганская армия, полиция и органы государственной безопасности. Наша же задача заключалась в оказании помощи в подготовке их подразделений и частей, их обучение для этой борьбы, а участие в боевых действиях советских подразделений должно быть исключением.
В действительности все было наоборот. Основную тяжесть вооруженной борьбы с мятежниками несли советские войска. Задавался вопрос — кто же кому помогает? Кроме того, личный состав видел, что афганская сторона стремилась уклониться от вооруженной борьбы, а когда все же включалась в нее, то вела себя весьма пассивно, а вернее имитировала свое участие. В такой обстановке только правда убеждала личный состав в необходимости его миссии в Афганистане.
Крайне важно было добиться успеха в первом же бою. От этого во многом зависели все дальнейшие действия личного состава. В то же время успех в первом бою мог породить ложную уверенность в том, что и дальше все будет в порядке. Всему этому нужно было учить не только солдат и сержантов, но и офицеров, генералов, так как почти никто из них не имел боевого опыта.
Большинство из личного состава считало, что эта война не будет к нему сурова и безжалостна. Когда же война брала свое, эти люди терялись, были подавлены, а их скрытые слабости выходили наружу.
У некоторых людей бытует мнение, что к войне можно привыкнуть. Я с этим не согласен. На мою долю выпало участие в финской войне 1938–40годов, Великой Отечественной войне и несколько лет войны в Афганистане. Кажется я уж и «навоевался вволю», а к войне так и не привык. Да и как можно привыкнуть к тому, что тебя могут каждую минуту покалечить или убить.
На войне человека подстерегает опасность на каждом шагу, но со временем у него вырабатывается готовность к опасности и стремление ее избежать, преодолеть. Происходит приспособление психики к боевой обстановке, но это не привычка, а опыт и умение. Естественно, что нельзя предусмотреть все опасности, которые подстерегают человека и он вынужден находиться в постоянной готовности к встрече с ними. Готовность к опасности и есть часть той работы, которую солдат, сержант, офицер и генерал делают на войне, а когда она (опасность) возникает, то это помогает им справиться с ней.
Приобретенный боевой опыт, умение предугадывать грозящую опасность, путем анализа обстановки, позволяют подготовиться к встрече с ней, чтобы в своих действиях не допустить ни малейшей ошибки или оплошности.
Тот кто первый обнаружит просчет противника получает преимущество перед ним, так как опасность уже не будет для него неожиданной и он сможет к ней подготовиться.
Из сказанного следует, что к войне не привыкают, а овладевают боевым опытом и умением воевать. Психика освобождается от части тех нагрузок, которые на первых порах были вызваны боевой обстановкой. Это совершенно не значит, что исключаются случаи недооценки своих возможностей, беспечности, деления своих действий на важные и второстепенные, пренебрежение мелочами.
Для Афганистана такие явления были наиболее характерны после окончания боя и возвращения в район постоянной дислокации. Личный состав считал, что обстановка разрядилась, а все трудности остались позади. Поэтому можно расслабиться и, как следствие — потеря бдительности, что в свою очередь приводило к тому, что подразделение попадало в засаду на маршруте движения и несло потери.
Во избежание бессмысленных потерь был заведен порядок, когда после завершения боя подразделению ставилась новая боевая задача по овладению определенным районом в условиях возможной встречи с противником на любом участке движения. Стало правилом считать бой оконченным только тогда, когда подразделение вернется к месту дислокации.
Тем не менее, отрицательные явления в первых боях были обычно очень редки.
Традиционные формы боевых действий в условиях Афганистана не всегда были эффективными. Требовалось изыскивать новые способы боевых действий, которые позволяли бы решать боевые задачи малой кровью.
Много хлопот доставили нам «легенда об английском карабине», боевые группы в частях и мины мятежников.
На вооружении мятежников, кроме современного автоматического оружия имелись и старые образцы. Одним из них и был английский карабин времен первой мировой войны. Кто-то пустил слух, что его действительная дальность стрельбы достигает 1000 м. В то же время у нашего автомата она была около 400 м, а у ручного пулемета доходила до 600 м. На основании этих слухов и возникла, так называемая, «каробинобоязнь». Пришлось приложить много усилий для того, что бы опровергнуть эти слухи. Для этого солдаты выбирали лучших стрелков и вооружали их такими карабинами. Затем им предлагалось вести огонь по выставленным мишеням — ростовым фигурам на дистанциях 1000, 800 и 600 метров.
По истечении определенного времени стрельба прекращалась и все шли осматривать мишени. На дистанциях 1000 и 800 метров ни одна из мишеней, как правило, не поражалась, а на дистанции 600 м только около? мишеней были поражены. На вопрос о причинах такой низкой результативности стрелки все как один заявляли, что мишень на дистанциях 1000 и 800 метров не видна через прорезь прицела, а на дистанции 600 м видна, но не четко. Затем предлагалось всем желающим показать свое мастерство. После проведения таких занятий со всеми мотострелковыми ротами легенда об «английском карабине» была снята. К этому времени был уже и раскрыт секрет хитрости, которую применяли мятежники.
Заключался он в том, что после обнаружения движения нашей колонны отряд мятежников разбивался на две группы. Одна из них, большая группа А — располагалась примерно на удалении 1000–1200 м от предполагаемого рубежа встречи, а другая — группа Б, состоящая из метких стрелков, располагалась в стороне от маршрута на удалении 500–600 м и тщательно маскировалась. При подходе нашего подразделения к рубежу, намеченному мятежниками, группа А поднималась, открывала огонь и имитировала отход. Обнаружив это, наше подразделение переходило к преследованию, ведя беспрерывный огонь из всех видов стрелкового оружия. За этим грохотом, естественно, никто не слышал одиночных выстрелов группы Б, которыми и поражались наши солдаты. Затем группа Б скрытно отходила. Так и
