Теперь Энн и сама удивилась, как это посмела противоречить ему. Под ласковым взглядом этих синих глаз она готова была согласиться с чем угодно.
— Это ведь ничего не изменит, верно? Вы ведь все равно поедете, если представится возможность? — спросила она.
— Скорее всего. Я согласен почти со всем, что вы сказали. Но мне очень хочется хотя бы на несколько лет вырваться из большого города. Мне нужно постранствовать, увидеть мир. Уверен, ваши родители поймут меня, и удивляюсь, что вы не понимаете.
Энн вздохнула.
— Да, родители вас одобрят. И вы с ними непременно поладите.
— А что, если еще больше я хочу поладить с их дочерью?
— О, я заранее предвкушаю совместную работу с вами. — Энн сделала вид, что не поняла. — Надеюсь многому у вас научиться.
— И я надеюсь многому вас научить, — кивнул он, и Энн вспыхнула, заметив его многозначительную улыбку. А Стэн меж тем продолжал: — Итак, наш час подошел к концу. Но мне бы хотелось как-нибудь еще пообщаться с вами вне больницы. Может, сходим куда-нибудь пообедать на неделе?
До чего же хотелось сказать «да»! Но Энн понимала: тогда беды не миновать. Нет уж, лучше отделаться легкой болью сейчас, чем разбитым сердцем потом.
— Мне эта идея не нравится, — отозвалась она. — Наверное, нам не стоит выходить за рамки чисто профессиональных отношений.
Стэн нахмурился.
— Щадите мои чувства? Не хотите, чтобы я выглядел дураком? Вы уже с кем-то встречаетесь?
Проще всего было бы солгать. Но ей не хотелось обманывать Стэна.
— Нет. Я, как говорится, совершенно свободная женщина и пока не желаю терять свободу. Единственное, что мне надо, — это работа.
— Да-а, а мне вот так не кажется, — кисло заметил он. — Энн, я ведь чувствовал, как сегодня между нами что-то произошло. Не знаю, что именно, но со мной такого в жизни не случалось. И вы станете утверждать, будто не ощутили того же самого?
И снова проще всего было бы солгать — и снова солгать она не могла.
— Да, почувствовала. Но это просто гормоны разыгрались. Однако мы оба сумеем с этим справиться.
— Гормоны! А я-то принимал вас за романтическую барышню! А коли и так — что тут плохого? Как врач вы должны знать, что гормоны даны нам для вполне определенной цели.
— А вы как врач должны знать, что действие гормонов подвластно разуму, который в данном случае подсказывает мне, что лучше воздержаться и не следовать велению чувств. Простите, Стэн.
Но столь прямой отказ не рассердил его.
— И почему это у меня такое ощущение, будто я не знаю чего-то важного? — задумчиво произнес Стэн и посмотрел на часы. — Увы, через пятнадцать минут у меня встреча, пора идти.
Энн поднялась вслед за ним.
— Я рада, что мы поговорили. Заодно выяснили пару вещей.
— Возможно, что-то и выяснили, зато еще больше осталось недосказанным. Проводить вас обратно к больнице?
— Нет, я возьму такси. Спасибо за приятный вечер, Стэн.
— До следующего раза, — отозвался он.
— Как ты все изменила, Энн! — едва успев войти, удивилась Чарити. — Что ж, очень мило. — В руках она держала переносную люльку. — Котенок мирно спит, так что давай куда-нибудь его пристроим и ты покажешь мне свои владения.
— Поставь на кровать, — предложила Энн.
Дело происходило в четверг вечером, посреди рабочей недели. У Чарити выдался довольно напряженный день, но, забрав ребенка, она сумела-таки забежать к Энн.
Миновав холл, подруги прошли в спальню. Чарити осторожно опустила люльку на покрывало. Энн до сих пор еще непривычно было видеть узкую кровать там, где когда-то стояла двуспальная. Но со временем это случалось все реже и реже.
Она подошла к окну и распахнула занавески. Чарити выглянула наружу. Вид отсюда был одной из главных причин, по которым Энн остановила свой выбор именно на этой квартире. Спальня и соседняя с ней гостиная выходили в небольшой парк, за деревьями которого открывалась великолепная панорама города. Энн никогда не прискучивало любоваться этим видом. Она могла простоять у окна несколько часов кряду, и на душе становилось так спокойно-спокойно, а все печали и горести отступали куда-то на задний план.
— Все-таки я удивляюсь, что ты не переехала, — заявила Чарити напрямик.
Энн показала на окно.
— Не хотелось бросать такую красоту. Тем более что переезд слишком уж походил бы на бегство. Поэтому я просто переделала тут все по своему вкусу. Мама с папой предлагали отправиться вместе с ними в путешествие, но я решила лучше остаться и привести в порядок свою жизнь.
Они перешли в гостиную. Чарити улыбнулась, глядя на обстановку, в которой все выдавало типично женский вкус.
— Здесь очень мило, — повторила она. — Как тебе удалось так удачно подобрать занавески к ковру? И эти акварельные пейзажи так к ним подходят. Насколько я помню, раньше здесь царил настоящий хаос, сплошная мешанина стилей. А теперь все гармонирует друг с другом.
— Да, пришлось повозиться, но оно того стоило. Я хотела сделать эту квартиру совсем своей, чтобы она отражала только мои вкусы и пристрастия. И кажется, мне это удалось. Пойдем, взглянешь на кухню.
Они вновь вышли в холл.
— Помнится, тут у вас была вторая спальня. А там ты тоже все переделала? — поинтересовалась Чарити.
— Толкни-ка дверь, — посоветовала Энн.
Чарити так и поступила, а потом удивленно обернулась к подруге.
— Заперто…
— Там у меня сложены старые вещи, кое-что из мебели. Рука не поднимается все это выкинуть.
— Шкатулка с воспоминаниями, — задумчиво произнесла Чарити.
— Можно сказать и так. Но скоро они канут в Лету. Я начинаю новую жизнь.
Из спальни раздался громкий требовательный вопль.
— Мой котенок проснулся, — заволновалась Чарити. — Ты не против, если я покормлю ее?
— Приходи с ней в гостиную. Раз уж не соглашаешься обедать, я притащу туда кофе и бисквиты. Там и поболтаем.
Подруги выпили кофе, а Чарити тем временем покормила ребенка. Энн с любопытством наблюдала за жадно приникшей к материнской груди малышкой.
— Тебе тоже надо обзавестись ребенком, — улыбнулась Чарити. — Подумать только, столько лет я обучаю молодых мам уходу за младенцами, а теперь, когда у меня родился свой, понимаю, что ничегошеньки в этом не смыслю.
— Когда-нибудь непременно обзаведусь, — отозвалась Энн. — Но пока у меня другие планы. Давай-ка лучше немного посплетничаем. Расскажи-ка мне о моих новых сослуживцах. Например, что из себя представляет Джереми?
— А, Джереми… У него очень ясный ум. Второго такого специалиста я не знаю. И еще он очень добрый, хотя на первый взгляд может показаться чересчур бесстрастным. Мне кажется, он предпочел бы жить в пятидесятых годах, когда врач был Господом Богом и все вокруг это признавали. Но он приспособился и к новым временам. Недаром позволяет называть себя просто по имени.
— Да, похоже, — согласилась Энн. — А как насчет Джины? Она, видимо, тоже хороший врач, но какая-то вся ледяная и неприступная.
