Стихотворения

в лазури лиловатой дня,
в знакомом платье незнакома,
пройдешь ты, не узнав меня.

15 июня 1923

322. ОЛЕНЬ{*}

Слова — мучительные трубы,
гремящие в глухом лесу, —
следят, перекликаясь грубо,
куда я пламя пронесу.

Но что мне лай Дианы жадной,
ловитвы топот и полет?
Моя душа — огонь громадный —
псов обезумевших стряхнет!

Стряхнет — и по стезе горящей
промчится, распахнув рога,
сквозь черные ночные чащи
на огненные берега!

<23 сентября 1923>

323. «Из мира уползли — и ноют на луне…»{*}

Из мира уползли — и ноют на луне
         шарманщики воспоминаний…
Кто входит? Муза, ты? Нет, не садись ко мне:
         я только пасмурный изгнанник.

Полжизни — тут, в столе; шуршит она в руках;
         тетради трогаю, хрустящий
клин веера, стихи — души певучий прах, —
         и грудью задвигаю ящик…

И вот уходит всё, и я — в тенях ночных,
         и прошлое горит неяро,
как в черепе сквозном, в провалах костяных
         зажженный восковой огарок…

И ланнеровский вальс не может заглушить…
         Откуда?.. Уходи… Не надо…
Как были хороши… Мне лепестков не сшить,
         а тлен цветочный сладок, сладок…

Не говори со мной в такие вечера,
         в часы томленья и тумана,
Когда мне чудится невнятная игра
         ушедших на луну шарманок…

18 ноября 1923

324. «Я Индией невидимой владею…»{*}

Я Индией невидимой владею:
    приди под синеву мою.
Я прикажу нагому чародею
    в запястье обратить змею.

Тебе, неописуемой царевне,
    отдам за поцелуй Цейлон,
а за любовь — весь мой роскошный, древний,
    тяжелозвездный небосклон.

Павлин и барс мой, бархатно-горящий,
    тоскуют; и кругом дворца
шумят, как ливни, пальмовые чащи,
    все ждем мы твоего лица.

Дам серьги — два стекающих рассвета,
    дам сердце — из моей груди.
Я царь, и если ты не веришь в это,
    не верь, но всё равно, приди!

7 декабря 1923