Свеча прозрачная мигает.В окно синеет Рождество.Где ты живешь? Где пробегаетдыханье платья твоего?И у шарахнувшейся дверикакого гостя средь гостейвстречают бархатные перьятвоих стремительных бровей?А помнишь — той зимой старинной, —как жадно ты меня ждала,как елка выросла в гостинойи лапой в зеркало вросла.На лесенке, чуть прикасаясьрукою к моему плечу,другую тянешь, зажигаясвечу на ветке об свечу.Горят под золотистым газомлучи раскинутых ключиц,а елка — в дымчатых алмазах,в дрожанье льющихся зарниц.И спрыгиваешь со ступени —как бы вдоль сердца моего, —и я один… Мигают тени.В окно синеет Рожество.Свеча сияющая плачет,и уменьшенный образ твойтечет жемчужиной горячей,жемчужиною восковой.<25 декабря 1923>
Сложим крылья наших видений.Ночь. Друг на друга дома угламивалятся. Перешиблены тени.Фонарь — сломанное пламя.В комнате деревянный ветер коситмебель. Зеркалу удержать трудностол, апельсины на подносе.И лицо мое изумрудно.Ты — в черном платье, полет, поэмачерных углов в этом мире пестром.Упираешься, траурная теорема,в потолок коленом острым.В этом мире страшном, не нашем, Боже,буквы жизни и целые строкинаборщики переставили. Сложимкрылья, мой ангел высокий.<9 марта 1924>
Великие, порою,бывают перемены…Но, пламенные мужи,что значит этот сон?Был Петроград — он хуже,чем Петербург, — не скрою, —но не походит он —как ни верти — на Трою:зачем же в честь Елены —так ласково к тому же —он вами окрещен?<23 марта 1924>
