папке,— повел Вику в свою комнату.
— Ты только не бери шиколадные конфеты, от них у меня ухи пухнут. Купи сосательные. Эти лучше. Я их целое ведро могу поесть,— объяснял по пути.
Яшка чутко вслушивался в каждый звук, доносившийся из комнаты Степки, но хитрый мальчишка предусмотрительно закрыл дверь, чтобы никто из домашних не мог помешать общенью.
Илья Иванович, позвав к столу сына, сказал тихо:
— Послезавтра похороны Кудрявцева. Надо кое-что отнести на поминальный стол. И завтра поможешь с могилой для него. Нужно хорошее место выбрать. Оформить все как надо. Человек был достойный. Сделай все путем, чтоб Олег не обижался.
— Хорошо, я постараюсь! — пообещал отцу.
Они поговорили о предстоящем дне. Обсудили все. К ним тихо подошла Ирина Николаевна и, присев рядом, сказала:
— Я уже отнесла все, что нужно для поминок. Там не только я, весь поселок собрался. Кто чем может, помогает. Могилу уже определили, где выкопать. Поселковые даже деньги собрали семье. Жалеют люди Олега Трофимовича. Даже наша склочница, кляузница Варвара и та принесла от себя. Не поскупилась бабка. А как плакала. Говорила, что единственный, приличный человек из всего поселка и тот помер...
— A y меня опять неприятность на участке. Федька Коновалов тещу из дома выгнал. И не велел на порог ступать. Жена с детьми в город поехали по делам, а он войнушку с погромом устроил.
— Пьяный что ли? — перебил Илья Иванович.
— Да кто ж его знает. Никого не пускает в дом. Закрылся на запор и баста. Бабе все тряпки во двор вышвырнул. Той деваться некуда, пошла к соседям ночевать, там у них дочку дождется.
— Сама виновата, не стоит язык распускать и позорить зятя. Он, пусть не лучше, но и не хуже других. Ни забулдыга, зарабатывает неплохо. Из дома ничего не пропил, наоборот, в дом тащит. И руки у мужика умелые, хороший хозяин. Такого беречь надо,— вступился за человека Илья Иванович.
— А теща требовала, чтоб я его в милицию забрал. Жаловалась, будто он ей все кишки достал и печенку поел. Что нет больше терпенья с зятем. Ну, как его заберу, если на все замки закрылся?
— Не лезь в семейные дрязги. Они, как только жена приедет, мигом помирятся, а ты виноватым останешься. Тебя клясть будут. Скажи-ка, Федька ее побил?
— Поджопника дал ей с крыльца! А больше ничего. Так сама сказала. Обещала к Сазонову пойти, чтоб зятя в баранку скрутил.
— Размечталась! Только и дел у него в семейном дерьме ковыряться! — сморщился Илья Иванович, добавив:
— Пусть эта Зинуля радуется, что соседи ее приняли. Если сейчас пойдешь, увидишь, что они уже помирились, жена навела средь них порядок.
— А чего они грызутся?
— Банальная ситуация! Зинуля хочет верх над всей семьей держать, головою в доме быть, да Федька не дает царствовать и бюджет семьи теще не доверяет. Всю зарплату Клавде отдает. А теще ни гроша. Та им пенсию не отдает, прячет, хотя живут вместе. Короче, Зинка, что инфекция. Своего сына с женой развела. Они целый год врозь жили. Потом помирились, опять сошлись, но Зинулю подналадили и запретили возникать даже в гости. Вот и перебралась к дочке. Одна жить не может, ей прислуга нужна. На такое нынче нет желающих. Да и попробуй угоди старой бабе. Только на моей памяти она пятерых мужиков сменила. Никто не угодил. Потому и теперь одна, никому не нужна.
— Пятерых? А с чего мужики на нее западали?— округлились глаза Яшки.
— Я не знаю. Сам в их числе не был. Говорят, что если б не язык, Зинке цены бы не было. Но она теща! Они без изъяна не родятся. С нею даже внуки не хотят оставаться. Убегают на улицу. Это уже вовсе неспроста.
— Ладно, если до завтра не помирятся, придется беседовать с Федором в отделе.
— Зачем? Предложи Зинуле в свой деревенский дом уйти. Там сама с собой быстро поладит. Найдет какого-нибудь «мухомора» и успокоится. Делом займется. Только не уговоришь. Кому охота отрываться от газа, телефона, горячей воды? Теща уже привыкла к комфорту. А в деревне, сам знаешь, магазин два раза в неделю открывается. О теплом хлебе забыть придется. А зимою в морозы, да еще в старой избе, ох и не сладко одной. Там и помоложе не выдерживают.
— Зачем же тогда паскудить Федьку?
— Я ж говорю, теща! Иначе не может. Она никчемной свекровью была. Уж сколько времени прошло, а сын с невесткой Зинулю на порог не пускают. Это неспроста. Но вот загадка. На работе бабу все любили. И никто о ней плохого слова не сказал. Хотя на маслозаводе народу много работает. А Зинуля контролером качества продукции была. Сам понимаешь, всякое случалось. Баба она требовательная.
— А вот и я! — вошла на кухню Вика.
— Уснул наш разбойник?
— Конечно. Даже спящий не отпускал, держал за шею и все просил еще сказку!
— Измучил вконец?
— Все дети одинаковы. Я сегодня вела урок, ребята и девчонки сидели тихо, слушали. А я им рассказала о Египте, как работала с археологами, что увидела своими глазами. Верите, мои ученики сидели не шелохнувшись. Слушали, как сказку. Уже звонок на перемену прозвенел, они, словно не слышали. И просили рассказать еще. Когда-то в детстве я точно так же слушала отца. Он много рассказывал о Египте, об Индии, о Китае. Тогда мне казалось, что он вернулся с другой планеты, недосягаемой и чудесной. Верите, мне даже теперь хочется попасть в Индию и Китай. Но в Египте мне не понравилось. Хотя в детстве слушала о нем, открыв рот.
— А что не понравилось там? — спросил Илья Иванович.
— Чужбина! Куда ни глянь, сплошные пески, злые ветры, жара и культ захоронений. Нет жизни! Каждый глоток воды на строгом учете. А красота гробниц и мумий меня не тронула. Она мертвая.
А я люблю, чтоб все вокруг пело и смеялось, жило и радовалось. Там сплошное молчанье.
— Ну, а люди, какие с тобой работали?
— Они только вечером собирались к костру. Еще были верблюды. Я подошла к одному поговорить, а он жевал какие-то колючки. А потом как плюнул на меня, я чуть не задохнулась в его вони. Стою, как чучело, вся в слизи. Археологи хохочут, а я плачу. Самое плохое, что воды едва хватило умыться, да и то слегка. Какой уж там помыться или постирать? Представляете, как я уснула? От меня все козявки в обморок падали, ни одна не подползла! Зато мухи одолели. С тех пор я верблюдов не люблю и не признаю за разумных животных. Они бессовестные, как городские забулдыги. И морды у них тупые. Наша лошадь против них интеллигентное животное. А верблюд, как продолженье пирамиды.
— Вы, ешьте! Уж коль не понравился Египет, и мы туда не поедем! — поддержал Илья Иванович Вику.
— Мы там туристов встречали много. Больше всего из Штатов там тусуются. Фотографируются на фоне пирамид, с верблюдами. Им экзотику подавай. Громадные деньги на это удовольствие выкидывают. А меня туда больше и на аркане не затащить.
— Вика! А как жить собираешься? — спросил Илья Иванович. И уточнил:
— Учительницей будешь работать?
— Не знаю. Если совсем честно, я не сумею в эту зарплату уложиться. Копеечная она. Мои родители не вечные. Всю свою жизнь не смогут мне помогать. Да и самой стыдно просить у них. Им самим нелегко, а тут я на шее. Мои однокурсники не хотят в школе работать. Дипломы получат и пойдут работу искать. Я тоже что-то подыщу. С дипломом устроиться проще.
С этим доводом согласились все.
Прошли еще три недели. Яков с Викой встречались почти каждый день. Их отношения не остались в поселке незамеченными, и по соседям уже пошел слух о скорой свадьбе в семье Терехиных. Эту тему шумно обсуждали бабы в магазине. Шептались старухи за спиной участкового, мол, вот хоть и с ребенком- приемышем, а сумел девку из города завлечь. Ни на что не глянув, с Яшкой любится на виду у всех. А и то сказать правду, парень неплохой. За такого не то городская, а и столичная согласится выйти замуж.
— Ну ведь участковый он, наш Яшка. Работа у него собачья! В ней всякое случается,— прошамкал дед Савелий и напомнил обсевшим со всех сторон бабкам, как приключилось в прошлом году:
