— Здесь женщины совсем ни при чем! Пошел поручителем в банк за своего приятеля, тот большой кредит взял. Заплатил первоначальный взнос и все, дальше платить не стал. Когда пришли к нему с претензией, оказалось, что у того приятеля ничего нет. Ни жилья, ни имущества, ни денег, вот и взяли за жабры поручителя. А парень и не знал, что его по-подлому подставили. Когда понял, куда влип, уже поздно было. Оказалось, что за доверчивость и глупость надо платить, и нимало, короче, весь кредит и проценты! То есть всю жизнь платить за того негодяя. Вот и не выдержал, застрессовал, а там «иглу» дали. Короче, вконец опустился. Так бы и ушел из жизни, не появись Фаина. Сумела вытащить из болота, помочь. И человек вернулся в жизнь, к людям. Но уже иным, без открытой души, недоверчивым и осторожным...
— Еще бы! — понятливо хмыкнул Яшка.
— Жаль, что вот так, погодя, калечат друг другу судьбы.
— А как тот приятель? Он в поселке живет?
— Жил. Он на тот кредит купил импортную машину. Оформил ее на сестру, а ездил сам по доверенности. Недолго порадовался, попал в аварию и погиб. Правду говорят, что на чужих слезах свое счастье не построишь. Наверху все видно. И Сашка Быков это понял. На похороны пришел. Сестре и матери все высказал. Те, через три дня сами принесли деньги в банк, боясь, что судьба и их за жопу поймает. Казалось бы, все благополучно разрешилось. Но куда денешь пережитое?
— А и человека не стало, погиб,— пожалел Яков неизвестного приятеля.
— Таких не жаль. Он за свое получил. Сашка был третьим, кого он охмурил. Думал, пройдет безнаказанно. Ан нет! Наверху счет грехам ведется! Вот и убрали, чтоб другим жизни не укорачивал,— улыбался довольный Илья Иванович и вдруг спросил:
— А ты чего сторонишься Фаины Григорьевны? Очень умная женщина! Тебе у нее поучиться не мешало бы. Людей хорошо чувствует и понимает Кого хочешь, раскрутит на разговор и узнает всю нужную информацию. Знаешь, как она нашего Анискина вывернула наизнанку?
— А он то ей зачем? — удивился Яков.
— Димка, внук его, попался на шкоде. У кого-то из одноклассников спер мобильник и попал к нам, учительница привела. Сазонов отправил пацана к психологу, тот и прозвенел, что давно просил «сотик», а все ему ответили, будто денег нет.
— А тогда на что дед с папкой каждый вечер выпивают? Ведь находят деньги на водку? Почему для меня их нет? У всех пацанов есть мобильники, чем я хуже других?
— Наш начальник, Сазонов, как услышал, сразу решил Анискина на пенсию отправить. Мы всем отделом еле переубедили человека. Я то знаю, что Димка сбрехал. Толян все вечера у нас, допоздна сидит зачастую, чаи гоняем. А этому сопляку вынь и положь мобильник прямо сейчас! Вот такой поганец. Застукал его дед с сигаретой за домом. Взял за ухо, а он в ответ, мол, не курил, подержать просил пацан, какой в отхожку шмыгнул. Ну, Анискина не проведешь, велел дохнуть. Тот как выпустил пар, дед лет тридцать курит и то еле на ногах устоял возле первачка. Смазал по соплям, а тот грозил Сазонову пожаловаться, за оплеухи. Вот тебе и внучек, свой, родной. Ну, взялась за него Фаина. Неделю работала с отморозком. Больше не ворует. А с сигаретой вчера сам видел. Толян на него рукой махнул. Перестал верить в мальца.
— У нашего тоже куча горбов! — вздохнул Яшка.
— А у кого их нет? Наш хоть не ворует!
— Зато спроси мать, что он недавно отмочил? — расхохотался старший Терехин.
— Что выкинул?
— Свою одноклассницу приволок!
— Ну и что? — не понял Яшка.
— Не для того, чтоб вместе уроки сделать. А познакомить как с женой!
— Что? Ты шутишь?
— Нет, он мультиков насмотрелся, и ему захотелось свою королеву. А то ему скучно одному целыми днями. У всех его друзей мамки имеются, вот и Степке тепла захотелось, взвыл от одиночества, вздумал себе развлекашку привести. Кое-как убедил, что рановато ему жениться. Так обиделся, целый вечер ко мне не подходил. А завтра что придумает? Тоже не подарок! Со своими вывихами.
— Отец его приезжал. Обещал забрать к себе в город.
— Чего ж не взял?
— Пока не готов!
— Зачем же приезжал?
— Увидеть хотел. Соскучился...
— К нам домой приходил?
— Степка рассказал. Отказался к нему уезжать. Гостинцы не взял. А потом во сне у меня под боком всю ночь вздрагивал и плакал. Утром проснулся, обхватил и спрашивает:
— Папка, ты всамделишный, не приснился?
— Вот и обидься, ему тепло каждую минуту нужно.
— Кто без него проживет. Даже кот, давно ли у нас прижился, а и он на руки лезет. Своих знает. К Анискину на коленки не прыгает.
Илья Иванович и Яшка оглянулись на внезапный стук в двери. Открыли. В дом вошла Фаина Григорьевна и ввела за собою двух озябших девчонок.
— Простите за беспокойство. Домой возвращалась с работы. Смотрю, эти двое сидят на пороге возле дома и ревут в голос, совсем закоченели. А мамки нет. Не вернулась с работы, не пришла за ними. Воспитательница их собрала, привела к дому, велела маму ждать. А ее все нет. Пропала женщина, искать надо. Помогите! Да и детей на улице не оставишь одних.
— Где их мать работает?
— На оптовой базе. Там рабочий день давно закончился.
— Веселые дела! Где ж ее искать теперь?
— Под ближайшим забором или в морге! — мрачно ответил Яшка.
— Да погоди с трупными прогнозами! Пройди, Фаина, сама разденься, детей поближе к теплу посади!— и сказал жене:
— Мать! Накорми гостей!
Пока дети ели, Илья Иванович позвонил в «скорую помощь».
— Да! Привезли с оптовки женщину. Еще в два часа дня, с острым приступом аппендицита. Она уже прооперирована. Но вставать ей нельзя. С холодным пузырем лежит,— ответил дежурный врач.
— Прошу вас, узнайте, есть ли у нее родня в поселке? Двое ее детей остались на улице. Может, кто-то за ними сможет присмотреть,— просил Терехин человека.
Через полчаса «оперативка» привезла бабушку, и детей доставили домой.
Накормив гостью блинами со сметаной, напоив чаем, поговорили, а когда Фаина засобиралась домой, Яшка, осмелев, спросил:
— Можно мне проводить вас?
Илья Иванович озорно подморгнул сыну и добавил:
— А и верно! На дворе совсем темно.
— Я не боюсь ничего. И все ж, если не в обузу, буду признательна! — ответила психолог.
Они шли совсем рядом по неровной проселочной дороге, усыпанной первым снегом. Приветливо светились окна домов, словно улыбчивые глаза людей. Яшка, осмелившись, взял Фаину под руку и повел бережно, обходя выбоины.
— А ты хорошо знаешь эту дорогу, наизусть, с закрытыми глазами можешь пройти! — похвалила участкового.
— Своими пятками и задом с самого детства изучал. Помню, как у бабки Прокофьевой все цветы в палисаднике оборвал, а она увидела и за мной в погоню. Я от нее как зафитилил по дороге. Она уже успела по ходу крапиву сорвать. А мне, ну, как назло не повезло. Споткнулся на камне и растянулся лягушонком на дороге. Бабка тут как тут. Всего крапивой выстегала, даже уши достала. Я орал, как резаный поросенок. А она хлещет, не жалея, и приговаривает:
— Я тебя лягашонок, отучу воровать! Ишь, негодное семя! Сам с мышонка, а уже такой пострел! Нешто не мог придти и попросить по-людски. Сорвал пяток, а поломал и попортил все цветы, окаянный бес!
