Настроение у Мамаши было превосходное. В газетах хвалили ее альбом, к тому же она установила кабельное телевидение, и теперь они могли смотреть MTV.
MTV был скучный канал, где целыми днями крутили музыкальные видеоклипы. Правда, Мамашин клип не показали ни разу. Это ее, конечно, огорчало.
Цацики тоже грустил. Он скучал по Йорану.
Йоран уже несколько лет снимал у них комнату. Он был военный. Очень сильный. Еще у него был мотоцикл «Харлей Дэвидсон», на котором он подвозил Цацики в школу. К тому же он пек лучшие в мире булочки.
Когда Цацики с Мамашей вернулись из Греции, они обнаружили от Йорана письмо. Он писал, что отправился с коллегой в отпуск на мотоциклах. После этого они получали от него открытки со всей Европы.
Следовало бы запретить военным иметь такой длинный отпуск, — считал Цацики. А вдруг, пока Йорана нет дома, начнется война? Швеция без него пропадет.
— Война не начнется, — пообещала Мамаша.
— Откуда ты знаешь?
Цацики часто думал о войне. Когда он вечером ложился в постель, ему казалось, что война подкрадывается все ближе и ближе. Мамаше приходилось ложиться с ним рядом и убаюкивать его, как в детстве. Говорить с ним, петь колыбельные и чесать спинку. Смотреть одному новости по телевизору ему не разрешалось.
Самое страшное было то, что в новостях все было настоящее. Не как в кино, где умирали только злодеи. На войне умирали простые люди, как Мамаша и Цацики, или оставались без ног или без глаз. Мамаша говорила, что детям следует запретить смотреть новости. Цацики считал, что запретить надо войны.
Цацики привык, что его охраняет военный. Всякий раз, заслышав на улице рев мотоцикла, он надеялся, что это Йоран. И только когда он уже начал забывать, как соскучился, по дороге с продленки увидел его мотоцикл.
Цацики не мог дожидаться лифта. Он взбежал вверх по лестнице, распахнул дверь, споткнулся о сумку Йорана и влетел в квартиру. Йоран принимал душ и что-то напевал. Но Цацики было все равно. Он бросился ему на шею, так что рюкзак и куртка сразу промокли насквозь.
— Ну ты даешь, Цацики, — засмеялся Йоран и несколько раз подкинул его в воздух.
— Пощады! — вопил Цацики. — Пощады!
— Но я так скучал, — сказал Йоран и еще раз подбросил его.
— Я тоже очень скучал, — признался Цацики, когда они вытерлись. Он сидел у Йорана на коленях и вдыхал его запах. Никто не пах так вкусно, как Йоран. У Цацики тоже будет такой запах, когда он вырастет. Запах бензина, булочек с корицей, солнца и дождя.
— Ну, рассказывай, — сказал Йоран. — Какой он, твой папа?
Цацики рассказывал и рассказывал без конца.
— Похоже, он классный, твой папа, — сказал Йоран. — Как же я рад за тебя!
— Да! — весело согласился Цацики. — Теперь у меня есть папа в Греции и ты в Стокгольме. Этим не многие могут похвастать.
Йоран снова обнял Цацики, а потом Мамашу. Она была довольна не меньше Цацики, что Йоран вернулся домой.
На праздничный ужин они приготовили спагетти с мясным фаршем. Это было любимое блюдо Йорана.
— У меня для вас новость, — сообщил Йоран, когда все поели.
— Какая? — спросил Цацики. — Ты что, купил новый мотик?
— Нет, я обручился, — сказал Йоран и покраснел.
Цацики в ужасе уставился на него. Обручиться — ведь это же почти то же самое, что жениться!
— Не слышу поздравлений, — добавил Йоран.
— Поздравляю, — каменным голосом произнесла Мамаша и начала убирать со стола.
— С кем? — спросил Цацики.
— Ее зовут Будиль. Мы вместе ездили в отпуск.
— Ты же сказал, что ездил с приятелем по работе, — ревниво заметил Цацики.
— Мы с Будиль очень давно работаем вместе.
— Девчонка — солдат в юбке, — фыркнул Цацики. — Глупее не придумаешь.
— Какая разница, девчонка или нет, — злобно ответила Мамаша. — Все военные одинаково глупые. Как ты мог вот так просто пойти и обручиться?
Она швырнула кастрюлю в раковину так, что брызги томатного соуса разлетелись по всей кухне.
— Это не было запланировано, — сказал Йоран. — Просто так вышло, и все. Я думал, вы за меня порадуетесь.
— Зря ты так думал, — сказал Цацики.
— Цацики, не мог бы ты ненадолго пойти к себе, — попросила его Мамаша.
— Это еще зачем?
Обычно Мамаша говорила такое, только когда у Цацики был день рождения. Чтобы она могла приготовить и завернуть подарки. Сейчас похоже, под раздачу попал Йоран…
— И закрой, пожалуйста, дверь, — добавила она.
Цацики хлопнул дверью, но остался стоять в коридоре. Ему отлично было слышно гневный голос Мамаши.
— А как же мы? — кричала она. — Разве мы ничего для тебя не значим, и все эти годы, которые мы прожили вместе?
— Перестань, — отвечал Йоран. — Ты же сама говоришь, что любить можно многих.
— Но любить и обручиться не одно и тоже! — не унималась она. — Я же не обручаюсь с кем попало.
— Вот именно, — согласился Йоран. — Ты боишься связывать себя обязательствами, и прикрываешься Цацики. Тебе никогда не было дела до моих чувств.
Цацики заткнул уши. Вдруг это он виноват, что Йоран обручился с этой Будиль? В тот раз, когда разозлился, что Йоран и Мамаша поцеловались. Но ведь тогда Цацики считал, что им с Мамашей хорошо и вдвоем. Что все хорошо так, как есть.
— Неужели ты не понимаешь, что я тоже хочу иметь семью и детей, — говорил Йоран. Его голос теперь звучал грустно. — Ведь мне скоро тридцать. Если хочешь, я уеду прямо сейчас!
— Не-ет! — закричал Цацики и распахнул дверь. — Не уезжай, я так по тебе скучал!
— Не волнуйся, Йоран не уедет, — устало сказала Мамаша. — Он может жить здесь, сколько хочет.
Будиль
Мамаше не понравилась Будиль, а Будиль не понравилась Мамаша, это было очевидно. Во время ужина над столом повисла напряженная тишина. Йоран старался вовсю, с самого утра не отходил от плиты, накрыл на стол и зажег свечи, но к еде почти никто не притронулся. Цацики было жаль Йорана.
— Как вкусно, — сказал он и откусил большой кусок мяса. Но кусок словно застрял у него в горле.
— Да, Йоран и правда отлично готовит, — сказала Будиль и нежно погладила руку своего жениха. — Видели бы вы, как он готовил на костре… Это было так романтично.
Йоран покраснел.
Мамаша посмотрела на Цацики и скорчила гримасу.
