встретил меня Тимка, не прекращая играться китайским фонариком на круглых батарейках.
Еще в прошлом году из Китая к нам в страну посылали такие вот фонарики, красивые термосы в цветах и птицах, очень нужные для жизни и спорта кеды и дружбу навек, но до нашего поселка доходила одна только дружба, а все остальное продавалось в районном центре. Теперь же ни из радио, ни из телевизора никакой дружбы не слышно, а слышно только, что у них по всей стране ревизионизм, и, значит, магазины закрыты точно так же, как и у нас, когда вывешивают табличку “ревизия”, и уже нипочем не дождаться от них ни кедов, ни фонариков. Лично мне фонарик и не нужен — фонарик у меня дома есть, но батарейки в нем сдохли, потому что я с этим фонариком читал под одеялом, когда матушка совсем уж свирепо требовала, чтобы я выключал свет.
— Где взял? — спросил я, кивая на фонарик.
— У Сереги — ему без надобности: его же ночами спать заставляют.
— А где он?
Мы готовились начать запланированные позавчера раскопки и ждали Серегу, который обещал принести настоящую саперную лопатку.
Почти неделю мы упорными кротами вгрызались в затянувшиеся с войны траншеи. Нарыли несколько горстей ржавых патронов и спешно перебрались в лес за нашей стороной поселка, потому что всю школу взбудоражила новость, что взрослые пацаны именно в этом лесу отрыли целый ящик настоящих винтовок. Винтовки сразу же конфисковал дядя Саша и долго еще допрашивал копателей, но все это нас не останавливало, а только будоражило. “Как новенькие, — пересказывали друг за другом старшеклассники, и мы ловили их разговоры растопыренными ушами. — В заводской смазке”.
О ракетах забыли почти все искатели, тем более что несколько совершенных уже запусков самодельных ракет закончились одним только шипением и верчением по земле раскуроченных велосипедных насосов. Теперь искали оружие, мечтая о собственных пистолетах и автоматах.
Мы забирались подальше от конкурентов, с головой закапываясь в землю и фантазии о пистолете за пазухой. Это безумие продолжалось около месяца, до самого почти окончания третьего класса.
Мы сидели километрах в пяти от поселка, на склоне густо поросшего ельником холма, и подсчитывали свою добычу. Ничего желанного мы не нашли — даже гранат, которые, по словам Тимки, лучшее средство для рыбной ловли. В арсенале у нас накопились две кастрюли, которые по-правильному назывались противотанковыми минами, один снаряд и несчитаная горка патронов. Пора было начинать выковыривать или, как говорили старшие копатели, вытапливать из всего этого добра тол для ракет, но было страшно. Этого мы очень старались друг другу не показать и даже не говорили о подорвавшемся на прошлой неделе однокласснике.
— Я думаю, что никуда эти ракеты не полетят, — начал издалека Серега. — Там надо взрывчатку совсем не из снарядов.
— Ясный пень, — согласился Тимка.
— Может, там из атомной бомбы тол? — предположил я.
— Скорее всего, — подумав, согласился Серега. — Иначе в космос уже давно бы раньше взлетели, а раз взлетели после атомной бомбы, значит, и тол оттуда.
— Тогда кончаем копать, — обрадовался Тимка. — Если узнаем, что где-то точно есть пистолеты, начнем заново. Только это добро куда?
— Организуем фейерверк.
Мы радовались освобождению от раскопок, будто раскопки эти не мы же сами для себя и придумали. У подножья холма мы развели костер и залезли наверх, чтобы осмотреться и убедиться, что нигде никого.
С другой стороны холма тянулся забор из железной сетки, за которым располагалась какая-то радиостанция. На самом деле толком никто не знал, что там располагалось, но взрослые называли это место радиостанцией, а некоторые говорили, что с помощью этой станции можно переговариваться с космическими ракетами, и Гагарин все свои слова из космоса говорил сюда, а уже отсюда его слова передавались в Москву и на весь мир. Там за забором стояла высокая серебристая вышка в окружении аккуратненьких домиков, в которых обитали улыбчивые молодые люди в спортивных костюмах…
В огне костра давно поджаривался весь наш боезапас, но фейерверк все не начинался. У каждого уже все тело позатекало без движения в узком, нами же разрытом окопе. Тимка осторожно выглянул и сообщил, что ферверка не будет.
Костер догорал, и наши трофеи лежали там мертвыми закопченными железяками.
— Айда отсюда, — предложил Серега. — Еще успеем искупнуться на озере.
— Может, обменяем с кем что нашли, — остановил нас хозяйственный Тимка. — Не пропадать же добру…
— Ага, а потом дядь Саш затаскает — не обрадуешься, — разумно напомнил Серега.
— Ладно. — Тимка согласился, но очень сомневающимся голосом.
Мы засыпали-забросали костер и пошли прочь. Долбануло, когда мы отошли метров на? сто. Оглянувшись, мы увидели, как медленно оседает холм, вздыбленный взрывом.
— Айда за мной! — скомандовал Серега, и мы полетели за ним не чуя ног и хлестающих веток, сначала удивляясь, что летим не в сторону поселка, а в лесную чащу, но тут же соображая то, что Серега сообразил раньше: наши односельчане сейчас уже мчались-неслись-ехали-добирались к взорвавшемуся холму, и лучше было с ними не встречаться.
Через пару часов мы вернулись на место преступления, где собрался, как нам показалось, весь поселок. Вместе с остальной детворой мы шмыгали между возбужденными односельчанами, чутко улавливая все их пересуды. Озабоченные парни с радиостанции властно оттесняли народ от воронки. Люди с облегчением прекращали переживать за своих паршивцев, которые могли здесь подорваться, и таинственным шепотом сообщали друг другу все новые подробности о шпионах, которые устроили диверсию против стратегического объекта, но не рассчитали мощность заряда, благодаря чему объект чудом уцелел.
Всего несколько лет спустя, прорываясь к западным голосам через глушилку, оборудованную на той самой таинственной радиостанции, я жалел, что в давних наших трофеях не нашлось еще с десяток мин и снарядов, чтобы этот и действительно стратегический объект точно взлетел на воздух. Но это — потом, а тогда мы бродили среди взрослых и разинув рты слушали их невероятные толкования происшествия.
Версия о шпионах нам нравилась и казалась очень убедительной. Совсем недавно мы своими глазами видели в клубе кино, где шпион, нацепив коровьи копыта, перешел нашу границу. Главное ведь — границу перейти, а там — садись в поезд и мчи куда пожелаешь, хоть и к нашему стратегическому объекту. Очень может быть, что шпионы снова сюда вернутся, когда узнают, что они недовзорвали свое задание.
— Какие шпионы? — попробовал нас образумить Серега.
Тут мы его быстренько убедили, что наших зарядов там было — всего ничего, а взрыв был — ого-го! Значит, это шпионы подложили свою взрывчатку, как раз чтобы и взорвать, и бросить подозрение на нас. Они же хитрые, но тут у них ничего не вышло.
Сереге крыть было нечем.
В следующий день мы прибегали на станцию к каждому из четырех останавливающихся у нас пассажирских поездов, чтобы следить за появляющимися незнакомцами, среди которых обязательно будет шпион. Тут нас дядя Саша и выловил. Сереге велел идти за ним, а меня и Тимку вел собственноручно, взявши нас за ухи (меня левой рукой, а Тимку — правой). Все-таки сынам начальников куда легче переносить житейские невзгоды, чем простым смертным.
У себя в милицейской избе дядя Саша выстроил нас вдоль стены и быстро все узнал про шпионов, коровьи копыта, костер и ракеты. Там, у стены, он нас и оставил исходить страхами и тоской, а сам надолго утарахтел на своем мотоцикле. Потом все пошло совсем плохо. Наши родители понабежали вслед за приехавшим Александром Иванычем. Они похватали нас кто за что и повели по домам, не дав попрощаться
