— Чтобы ты о нем не забывала?
Она скорчила рожицу.
— Я только и помню эти его деловитые руки.
Она развеселилась.
— И еще дом в Кетчаме. Там было хорошо. Один его друг…
— Мисси, взгляни на меня.
Она смотрела в сторону:
— Зачем?
— Клянусь твоим обручальным кольцом, которое так много значит для тебя, что никогда не видел этого гранатового перстня.
Она подняла взгляд.
— Он называется перстнем Теодоса.
— Довольно естественно. Но я его никогда не видел, никогда не касался и даже не слышал о нем до той лекции сержанта Мэйсл. И что, может быть, более существенно, мне нет до него дела. Я всего лишь хочу добраться до тех, кто убил Джона Пленти. А потом хорошенько выспаться. Я понятно выражаюсь?
Она сказала:
— Если бы ты его видел, ты бы так не говорил.
Я покачал головой.
— Большинство людей не терзаются жаждой приобретения — во всяком случае так, как ты. Ты это можешь понять?
— Одним словом? Нет.
— Дай, я попробую объяснить по-другому. Этот перстень краденый. Сколько он может стоить?
— Он красивый. Легендарный. Одни ассоциации, связанные с ним, стоят целого состояния. А ты идиот.
— Перстень убил Теодоса. Он на этом остановился?
— Да, перстень его убил. В Анхиале, как раз между Созополем и Мессембрией.
Она сладко улыбнулась и убрала руку.
— Али был необыкновенный человек.
— Ты хорошо выучила эту историю.
— Назубок. С начала и до конца. И со всех сторон. Я ее изучила, как мой собственный муж изучил меня…
— Руками, — закончил я.
Она содрогнулась.
— Только первый.
— Почему тебя так тянет на краденое добро?
Она подсчитала на пальцах.
— Он связан с бессмертной легендой. Он снимает с Феодоры обвинение в сыноубийстве.
— О чем ты говоришь? Она же все равно собиралась убить мальчишку.
— Дэнни, — терпеливо объяснила мне Мисси, — свои апологеты есть у каждого.
Она подняла третий палец.
— И еще существует «Сиракузский кодекс». Два предмета дополняют друг друга. Они взаимодействуют. Каждый из них пропадал и появлялся по всему миру, так что добавляется романтика. Плюс, как и «Кодекс», — сказала Мисси и второй раз загнула указательный палец, — перстень представляет собой огромную историческую ценность. Стоит ли продолжать?
Но она продолжила.
— Оказалось, что ювелир из Мадраса знаменит, и его изделия есть в коллекциях. Потому и удалось найти документы на дизайн перстня.
— Бодич не мог вспомнить его имени.
— Рамахандрас, — без запинки произнесла она.
Я смотрел на нее.
— Дэнни, люди ищут такие вещи.
— Сколько стоит этот перстень?
Она измученно пожала плечами.
— Кевин сумел бы получить его за разумную цену.
— Миллион?
— Не валяй дурака! — воскликнула она и, сдержавшись, добавила: — Дурачество тебе не к лицу.
— Десять миллионов?
Она уколола меня взглядом.
— С «Кодексом» или без?
Я вздохнул:
— У меня голова разболелась.
— Дэнни, с тобой невозможно разговаривать. Помнишь, на какой цене мы с Кевином бросили торговаться за «Кодекс»?
— Семь с половиной миллионов.
— Правильно. А ушел он за десять, и было это семнадцать лет назад. А теперь подумай. Назначь справедливую цену.
— Сколько выдержит рынок, — наобум сболтнул я.
— Умница, Дэнни. Если бы эти вещи были в Техасе, а Техас располагался в аду, все равно вокруг них было бы жарче всего. Даже в августе. О них мечтают музеи. Коллекционеры…
— И Бодич, — напомнил я. — И народ с пушками. Остынь. Убийства, нарушение границы, уклонение от налогов, подрыв устоев. Копы и агенты, и частные сыщики, и вольные охотники, и десятипроцентные комиссионеры гоняются по всему миру и за перстнем, и за «Кодексом». Скажем, вы с Томми их загребете. И что дальше? Самое безопасное было бы оставить их у себя. Единственный способ избавиться — получить вознаграждение за находку клада или премию от страховой компании, которая могла бы вас защитить. Но их ведь никогда не страховали, верно? — Тут я остановился. — На эту-то мысль и натолкнулась Рени, — поспешно заключил я. — Из-за того и ввязалась. Так? Нет страховки — нет и защиты закона?
— Конечно, Дэнни, — саркастически согласилась Мисси. — Ну, и еще из-за десяти миллионов долларов.
— Из-за чего убили Рени? Из-за перстня или из-за «Кодекса»? Ты не знаешь? Или тебе дела нет?
— До Рени Ноулс? — она недоверчиво поджала губы.
— А до чего же еще?
На эти слова ответа не последовало.
— Мисси, — прошептал я, — ты не…
Она выпрямилась.
— Дэнни Кестрел, как ты смеешь подозревать?..
Она отвернулась, она огляделась, она дала мне пощечину.
— Конечно, нет!
За все время знакомства с Мисси я редко видел ее серьезной. Она просто не способна была заботиться или огорчаться из-за чего-либо в реальной жизни, например из-за разрушения Бейрута. И каким-то образом ей без труда удавалось заразить своим легкомыслием и меня. Но сейчас она была сурова, как никогда на моей памяти. Она строго сказала:
— Дэнни, ты упускаешь из виду одно обстоятельство. Самое существенное обстоятельство.
— Я?
Я провел пальцем по щеке и посмотрел на него. Потом показал ей.
— Что же я упустил?
Она оттолкнула мою руку.
— Только Рени Ноулс интересовалась «Сиракузским кодексом» или перстнем Теодоса, как и всем остальным, ради денег. Для нас важнее, что они значат.
