Пожалуй, самым надежным источником информации в этом деле была бы сама старуха, но как привлечь к судебному разбирательству привидение?
Партнеры немного посмеялись и вновь наполнили бокалы. Разговор постепенно свернул в иное русло, и история с призраком была временно позабыта.
Однако, когда мистер Биллингс и мистер Флетчер поспорили по поводу точной формулировки какого- то закона и отправились в библиотеку, чтобы свериться с кодексом, призрак сам напомнил джентльменам о себе — причем самым недвусмысленным образом. Когда партнеры вошли в библиотеку, они с изумлением обнаружили там пожилую даму в каком-то подобие старинной ночной сорочки, которая пыталась засунуть себе в рот мраморное пресс-папье со стола мистера Биллингса. Увидев двух мужчин, привидение спешно вынуло неподатливое пресс-папье изо рта и поставило его на место, стыдливо потупив глаза.
— Всякий раз даю себе слово не делать этого больше — и не могу сдержаться! — посетовало привидение.
— Э-э-э… добрый вечер, — сказал мистер Биллингс, который умел в любой ситуации сохранять хорошие манеры.
— Да, добрый, — неуверенно поддакнул из-за спины мистера Биллингса мистер Флетчер.
— Господа, я старая больная женщина — то есть, старое больное привидение! И я пришла к вам в такую погоду вовсе не для того, чтобы съесть ваше пресс-папье! — сообщила старуха.
— Мы так и догадались, — сказал мистер Биллингс. — Давайте все присядем и поговорим.
Все присели — мистер Биллингс и мистер Флетчер — в кресла, а старуха просто зависла в воздухе, поджав колени.
— Итак, что же привело вас к нам? — светским тоном спросил мистер Биллингс.
— Да все дело в этом глупом иске! — вскричало привидение. — Мистер Лиджинс совсем сбрендил, если считает, что нас, призраков, можно подбросить, словно бандероль! Мы сами выбираем, где нам обитать, и приходим и уходим по собственному усмотрению!
— Я так и думал! — воскликнул мистер Флетчер, обрадовавшись, что его предположения подтвердились.
— И правильно думали, молодой человек, — похвалило нотариуса привидение. — Но я залезла в дом к этому напыщенному индюку не случайно! Вы, верно, знаете, что мой правнучек — Родди, такой славный мальчик! — и Айрис Лиджинс любят друг друга и хотят пожениться?
— Да, это известно решительно всем в Хайер Пикстон! — хором сказали мистер Биллингс и мистер Флетчер.
— Ну вот! Они такая красивая пара, даже удивительно, что у эдакой жабы мистера Лиджинса уродилась такая славная дочка! Но этот бурдюк хочет поломать жизнь бедным деткам! Ему, видите ли, Родди не хорош! Вот я и решила тут немного подсобить. А вы, господа, мне поможете — теперь я вижу, что этот иск даже на руку!
— Каким же образом мы поможем вам? — удивился мистер Биллингс.
— Вы передадите мистеру Лиджинсу мои условия! — сказало привидение. — Он дает разрешение на брак Айрис и Родди, и тогда я, так и быть, оставлю «Ивы» в покое. И даже верну то, что съела — не нужны мне их кастрюли и драгоценности! Вот, в знак моих добрых намерений — передайте мистеру Лиджинсу, — и с этими словами старуха вынула изо рта бриллиантовое кольцо миссис Лиджинс.
— Что ж, мадам, мы сделаем так, как вы желаете — и как можно скорее! — заверил мистер Биллингс.
На следующий день в нотариальной конторе «Биллингс, Флетчер и Коул» состоялось ознакомление мистера Лиджинса и мистера Фаста с условиями старухи-глотательницы.
— Ну, дает бабка! — только и сказал мистер Фаст, улыбаясь в усы.
Реакция мистера Лиджинса была более основательной. Хозяин «Ив» бегал по кабинету, размахивая руками, грозил всем физической расправой и разорением, и только после того, как мистер Биллингс предъявил ему кольцо, немного остыл.
— А какие у меня гарантии, что после свадьбы старуха больше не заявится ко мне в имение? — спросил, наконец, мистер Лиджинс.
— Она дала честное слово! — сказал мистер Флетчер так, словно речь шла о честном слове самой королевы.
— С ума сойти! Я должен верить честному слову привидения! — вновь завелся мистер Лиджинс.
— Боюсь, у вас нет иного выхода, — сказал мистер Биллингс.
Еще немного для проформы поупрямствовав, мистер Лиджинс согласился на условия привидения. И вскоре уже вся деревушка Хайер Пикстон готовилась к свадьбе Айрис Лиджинс и Роджера Фаста.
В день свадьбы, вернувшись из церкви, миссис и мистер Лиджинс обнаружили на ковре в гостиной живописную груду из кухонной утвари, ювелирных украшений и письменных принадлежностей — привидение, как и обещало, вернуло все до последней вещицы. А саму старушку с тех пор больше никто в Хайер Пикстон не видел.
Моя последняя герцогиня
Леди Сэвидж льстила репутация покровительницы талантов и богемной светской львицы, поэтому, не жалея собственных сил, а также денег лорда Сэвиджа, каждую среду в своем доме на Риджентс-стрит она устраивала салон. Художники, поэты, музыканты — все лондонские знаменитости, а также те, кому в скором времени предстояло ими стать, с радостью пользовались гостеприимством эксцентричной дамы. И хотя в искусстве, по молчаливому согласию гостей, леди Сэвидж не смыслила ровным счетом ничего, обеды самопровозглашенная меценатка давала отменные, вино и коньяк выставляла самого высокого качества, на сигары не скупилась — так чего еще было желать?
Однажды апрельским вечером (как раз была среда) гости салона, плотно отобедав, вели в гостиной спор по поводу того, кого из «мастадонтов» викторианской поэзии потомки будут почитать более — лорда Альфреда Теннисона или мистера Роберта Браунинга?
Леди Сэвидж, выглядевшая в своем зеленом атласном платье с кистями и в тюрбане с пером, слово попугай в компании ворон, вступила в дискуссию:
— Полагаю, Теннисон слишком сентиментален и романтичен! Чего только стоят эти его «Королевские идиллии»! Мне ближе Браунинг, да и вам, господа, я полагаю, он должен быть милее — сколь часто люди искусства становятся героями его стихов!
— Вы правы, мадам, — поспешил подлизаться к хозяйке салона мистер Эбинизер Спринг, толстоватый лысеющий человечек лет пятидесяти, мастер любовной лирики, прославившийся благодаря поэтическому сборнику «Песни под луною». — Вспомним хотя бы «Мою последнюю герцогиню»: вроде бы повествуется о загадочной смерти прекрасной юной аристократки, а главный герой, тем не менее — портрет!
— А отчего вы решили, что герцогиня эта была непременно юна и прекрасна, мистер Спринг? — спросил вальяжно развалившийся в креслах мистер Генри Баррет, молодой, подающий надежды портретист, «свежее приобретение» салона леди Сэвидж. Мистер Баррет был чрезвычайно хорош собой, чем и объяснялся тот факт, что его порой непростительно развязные манеры и обычай всем перечить легко сходили ему с рук.
— Но, позвольте, в тексте об этом ясно сказано, — капризным тоном парировал мастер любовной лирики и процитировал по памяти:
